Годовщины и праздники, такие как, например, 8 мая, – повод задуматься о том, что ускользает от нашего внимания в остальное время: об умонастроениях наций. Президенты страны, актуализируя эти размышления, выполняют важную задачу. Если Йоахим Гаук по случаю юбилеев говорил об отношениях со странами-соседями внутри Европы, то Франк-Вальтер Штайнмайер сосредотачивался на сложных и содержательных размышлениях о том, какой видит себя сама немецкая нация. Так, 9 ноября 2018 года, в эту янусоликую годовщину, обращенную и к ноябрьскому погрому 1938 года[250]
, и к падению Берлинской стены в 1989 году, он заговорил об инклюзивности национального чувства собственного достоинства: «Мы имеем право гордиться традициями свободы и демократии, не забывая о наших падениях. И еще: мы помним об исторической ответственности за цивилизационный слом, но мы же и радуемся тому, чего удалось достичь нашей стране»[251]. Это сочетание света и тени – часть немецкой идентичности, и одно от другого уже неотделимо. Штайнмайер повторил это 8 мая 2020 года, в день окончания войны, который теперь отмечается как День освобождения. Выступая во время главной церемонии на мокрой от дождя и безлюдной из-за пандемии площади перед мемориалом Нойе Вахе в Берлине, он сказал: «История Германии – это сломленная история, с ответственностью за гибель и страдания многих миллионов людей. Это разбивает нам сердце. Потому любить эту страну можно только с разбитым сердцем».Своей книгой я хотела бы раскрыть противоречивые немецкие нарративы и прояснить то, что в них скрыто. Лишь рассмотрев немецкую историю во всей ее сложности, можно понять, в какие бездны толкали немецкую нацию злосчастные нарративы. В выступлении 8 мая 2020 года Штайнмайер указал также на предпосылки, позволившие Германии предстать перед Европой как миролюбивая и открытая миру демократическая нация. Для этого должно было произойти не только воссоединение Германии, следовало преодолеть предубеждения против всего национального. При этом он признал, что «многие немцы моего поколения лишь мало-помалу смогли примириться со своей страной».
Многие немцы еще не примирились с этой страной, другие уже расшатывают примирение, демонстрируя символику гордости, силы и восхваляя войну. Об этом свидетельствуют комментарии в интернете к выступлению Штайнмайера, диапазон которых колеблется от непонимания и неприятия до открытой злобы и враждебности. Их тон поразительно груб, а это говорит о том, что его призыв к примирению нации не исполнится сам собой. Это еще одна причина, почему я написала эту книгу и приглашаю к рефлексии, к самостоятельным размышлениям всех, кто еще не выстроил своих отношений с Германией, единым отечеством, но чувствует свою сопричастность с ней и ответственность за нее.
1. Тезис: преодоление нации и ее переизобретение
Миф о Европе и упразднение нации (Ульрике Геро, Роберт Менассе)
Европа – результат длительного и интенсивного взаимодействия идей и людей из разных городов, регионов и наций. Европейская история взаимоотношений, столь же созидательная, как и разрушительная, ярко описана в трехтомном учебнике «Европа – наша история» (2019)[252]
, в создании которого участвовало более ста ученых всего мира[253]. Одна из 133 глав книги посвящена юной Европе, похищенной и соблазненной Зевсом. Пересказала этот миф, обогатив его актуальными ассоциациями, политолог Ульрике Геро. Когда финикийская принцесса в счастливом ожидании своей свадьбы собирала цветы для свадебного букета, верховный олимпиец одурманил ее ароматом шафрана, благороднейшего из всех пряностей. Этих чар оказалось достаточно для того, чтобы Европа села на спину быка, в облике которого ей явился эротоман Зевс. Живописная история Европы и быка – неисчерпаемый кладезь символических толкований, которые развивает Ульрике Геро. Дело не только в контрасте между локальной оседлостью и динамичным движением. Европа и бык символизируют куда более общий «принцип напряженной близости, которая всегда преодолевает новым и противоречивым образом любые мыслимые демаркации и претерпевает постоянные трансформации. ‹…› Европейские границы непрерывно изменялись, словно тяга к изменению границ – сущностный признак Европы». В этом мифе проявляется еще одна напряженная взаимосвязь – между обольщением и похищением. Геро улавливает здесь прямую перекличку с движением