Европейская мечта. Переизобретение нации

Окинем еще раз взглядом прошлое, настоящее и будущее национального государства, на сей раз с точки зрения права. Здесь я руководствуюсь работой Александра Тиле, в которой прослеживается развитие современного европейского государства от раннего Нового времени до наших дней[272]. Обычно считается, что современное государство соединяет в себе три элемента: государственную территорию, государственную нацию и государственную власть. Тиле в начале не разделяет эту точку зрения, предпочитая отказаться от элемента «государственная нация» (Staatsvolk). Он определяет государство как «интеллектуальный продукт» (geistige Schöpfung), сочетающий восемь признаков: 1) централизация власти и отношений господства, 2) секуляризация и конфессионализация, 3) территориальное разграничение и обезличение, 4) формирование законодательства, 5) образование централизованной бюрократии, 6) учреждение регулярной армии и 7) всеобъемлющее финансирование через налогообложение. Без восьмого элемента – идеи государственной нации – его определение современного государства подходит под такие разные формы правления, как абсолютистская монархия, тоталитарный режим, военная диктатура, конституционная монархия или демократия.

Через сто страниц и с двухвековым историческим сдвигом Тиле возвращает признак «государственная нация». Причина этого в том, что с особыми взаимоотношениями между государством и нацией начинается новая эра, когда на исторической арене появляется национальное государство: «Государственная нация – это не просто сумма всех подданных государства, скорее это нация, сознающая себя политической общностью»[273]. Тиле подчеркивает, что в английском языке понятия state (государство) и national state (национальное государство) используются как синонимы. Действительно, многим сегодня связь между нацией и государством кажется самоочевидной, и поэтому «порой забывается, что современное государство веками обходилось без нации, без особой (формально и юридически консолидированной) государственной нации». Эта новая модель оказалась исторически настолько успешной, что мы ее давно «натурализовали»: «В настоящее время ‹…› практически все государства суть национальные государства, которые считают себя политическим объединением представителей определенной нации»[274]. Возникает вопрос: почему национальное государство утвердилось таким образом и откуда оно черпает столь продолжительное время свою убедительную силу и необоримую притягательность?

Судя по всему, мы опять имеем дело с «методологическим национализмом». Просто нельзя представить себе государство иначе. Аксиоматичная очевидность этого факта предельно ясно выражена в цитате, которой Тиле предваряет главу, посвященную национальному государству: «Подобно тому, как человечество делится на ряд наций, так и мир должен делиться на такое же количество государств. Каждая нация – государство. Каждое государство есть национальное образование». В ту пору, когда прозвучала эта сентенция, она не была еще с исторической точки зрения само собой разумеющейся, но была только возведена всей силой идеологического убеждения и красноречия в политическую норму. Цитата заимствована из публичной лекции, которую Иоганн Каспар Блюнчли[275] прочитал в Берлине в 1870 году, в разгар войны с Францией. Спустя год была образована Германская империя, объединившая 25 весьма разнородных государств. Если понимать современное государство как «интеллектуальный продукт», о чем убедительно говорит Тиле, то нацию можно представить как аргумент большой эмоциональной и символически консолидирующей силы, который гласит: «Население дорастает до народа, а этот народ с его волей, деяниями и страданиями возвышается до субъекта истории». В эпоху войны и грюндерства[276] к этому аргументу прислушивались многие.

Как получилось, что национальное государство во всех регионах мира смогло превратиться в столь исторически могущественную новую версию современного государства? Сплочение в нацию происходило под воздействием различных связующих сил, которые теперь взаимодействуют по-новому. Во-первых, этому способствуют исторически сложившиеся ландшафты, архитектура или традиции; во-вторых, стабилизирующую роль играют национальные символы, политические мифы, культурные образы и нарративы; в-третьих, коллективное самовосприятие, стремясь к самоопределению, конкретной исторической задаче или особой миссии в истории, формирует свой политический профиль.

Современная нация возникла лишь в XVIII веке в эпоху Просвещения, но уже изначально, несмотря на секуляризацию, она обрела религиозные черты. Она есть одновременно и продукт, и преодоление модернизации, и, таким образом, она есть часть повторного заколдовывания расколдованного мира, которое позволяет разрозненным одиночкам коллективно возвыситься. На более высоком уровне коллективного единения (Vergemeinschaftung) нация открывает индивидууму секулярное бессмертие за пределами его собственной жизни в коллективе.