Европейская поэзия XIX века

Были танцы в субботнюю ночь у дороги,
хохот, музыка, — в лад сами прыгали ноги.
Были крики: «Гей! Гоп! Веселей!»
Нильс Уттерман — музыкант бродячий
с гармошкой и с придурью в придачу —
наяривал «дудели-дей».

Там плясала красотка из Такена, Булла,

чьи карманы пусты, будто ветром продуло,
зубоскалка, смела, весела;
да вертлявая Марья, да шалая Керсти —
дикарка, — погладить не смей против шерсти!
Там из Финнбаки Бритта была.

Ну а Петер и Густен слывут пареньками,

что умеют вовсю загреметь каблуками
и девчонку подкинуть — вот так!
Были Флаксман — что с хутора, Никлас, Калль-Юхан,
был и рекрут Пистоль, — прибежал во весь дух он.
Был из Хёгвальда парень, батрак.

Будто пакля горела у каждого в теле,

так девиц они в рейландском танце вертели.
Как кузнечики, прыгали те!
По камням каблуками без устали топали,
косы, юбки взлетали, передники хлопали,
и визжала гармонь в темноте.

В самой гуще берез, и ольхи, и орешины,

где лесные тропинки ветвями завешены,
шорох слышался, смех, болтовня.
Игры, шалости были среди бурелома,
поцелуи в кустах, воркованье, истома:
— Вот я — здесь, если любишь меня!

Над окрестностью звезды сверкали; по черной,

окаймленной деревьями, глади озерной
тихий блеск разливался с небес.
Запах клевера с пажитей несся душистых,
а с нагорья — дыхание шишек смолистых.
Там сосновый раскинулся лес.

Ухнул филин из Брюнберской чащи в ту пору,

да лисица примкнула к веселому хору.
Их не слышал никто из людей.
Эхо с Козьей вершины «угу!» прокричало
и гармонике Нильса, дразнясь, отвечало
дальним «дудели! дудели! дей!».

МОШЕННИКИ