Европейская поэзия XVII века

Прореките же, драгие
Лютни струны мне тугие,
В каких уделах мира, нестреножна,
Сегодня бродит мысль моя тревожна.
Часто ж дома ее нету, —
Не иначе, как по свету,
На крыльях воспарив неуследимых,
Ширь облетает стран неисследимых.
Ей и ночка не отрада,
И рассвет ей не привада;
Так что, бывает, ищешь ее оком,
Словно бы гостя в распутье далеком.
Святый Боже! Вельми многа
Особливость в нас от Бога —
Разные, то бишь, Предвечного знаки,
И непостижны премудрости всяки.
Дивна, однако, всех боле —
Мысль, ибо несть ей неволи!
В мире греховном с ней, вольною, мы же
Ко совершенству становимся ближе.
Что ж под солнцем с ней сравнимо,
Мчащейся неукротимо?
Не столь и птица, и не так летяща
Стрела из лука, на лету свистяща.
Не так и пламень трепещет,
Не так и молонья блещет.
Ею же каждый во мгновенье ока,
Будь он хоть рядом, зри хоть издалёка,
Даже моргнуть не успеет,
Туда проникнуть сумеет,
Где за богатой Китаем-страною
Море восточно лижет брег волною,
Или же в западны страны,
Кои во счастье пространны,
Иль до Гренландов, отколь Аквилоны,
Или до мыса, что был нареченный
Доброй Надеждой, а он-то —
Сущий средь теплого Понта.
А, погостивши в столь далеких водах,
Вмиг побывает также в антиподах.
Так что в единое время
Всюду бывать ей не в бремя.
Притом не только на земном просторе
Есть вездесуща, но в бездонном море;
Знай, плывет в любые зыби,
Чешуйчатой сродна рыбе;
Или же солнца превыше ходяща
Взмоет она же, столь быстролетяща.
А оттуда — вниз, в краины
Мчит суровой Прозерпины.
Так что искать мы почнем понапрасну
Высь и пучину, мысли неподвластну.
Прореките же, драгие
Лютни струны мне тугие,

В каких уделах мира, нестреножна,

Сегодня бродит мысль моя тревожна.
Знать, во той сторонке ходит,
Солнце к нам отколь восходит;
Злой хотя ветр к нам оттуда несется,
Мной она доброй надеждой зовется.

ИЗ ЦИКЛА «СИМВОЛЫ»

СИМВОЛ 23

Возлюбленная теряет силы, тоскуя по Возлюбленному.

Начертано: Освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви

(Песн. П. 2.5)

Бедное сердце стеснилось уныло,
Скорбью и горькой тягостью изныло;
Кормится токмо тоской да вздыханьем,
Их посылая вдогонку желаньям.
Руки остыли, в жилах кровь свернулась,
Будто я в темной могиле проснулась.
Очи не зрячи, ибо нет желанна
Солнышка ясна — друга долгожданна.
Я их, как видно, навеки смежаю —
Мила не видя, и впрямь умираю!
Дщери сионски, возлюбленны сестры,
Травы сбирайте, имеющи острый
Запах, и сердце больное целите,
Дымом кадильниц пахучим кадите.
Скорбь умалите вы сердца больного
Или верните мне друга милого!

СИМВОЛ 27