Европейские мины и контрмины

— Потому что хотят подавить дух, вместо того чтобы овладеть и управлять им. Дух же есть жизненный элемент, настоящая область церкви. — И если она, господствуя над высшими способностями души, над преданностью и воодушевлением, не сумеет быть владыкой в этой области, то могущество её погибает безвозвратно, путеводный луч угасает. Но свет духовный во всякое время разгонит облака, и власть правительства так же напрасно будет бороться с владычеством духа, как борются софизмы атеистической философии.

Государственный советник отвечал с некоторым оттенком нетерпения.

— Вы излагаете, граф, великие, обширные и прекрасные идеи, которые, во всяком случае, примутся во внимание при обсуждении Ватиканом вопроса о созыве собора, однако в настоящее время до этого ещё далеко и, признаюсь, я мало знаком со всеми этими вопросами. — Он бросил на графа быстрый, острый взгляд. — Политический мир с его материальными условиями могущества гораздо ближе мне, и мы не должны терять его из вида.

С лёгкой печальной улыбкой Риверо сел опять на свой стул и спокойным тоном сказал:

— Что же, по вашему мнению, стоит теперь на первом плане политического интереса?

Государственный советник несколько выпрямился, и проницательный взгляд его маленьких глаз долее обыкновенно задержался на графе.

— Вы уже давно здесь, — сказал он, — и истинное положение дел не могло ускользнуть от такого тонкого наблюдателя, как вы, — полагаете ли вы, что император хочет действовать серьёзно, что он готов к конфликту или же замышляет вступить в союз с новой Пруссией?

Граф несколько секунд не отвечал на этот прямой ответ.

— Князь Меттерних ближе меня стоит к правительственным кругам, — промолвил он наконец. — Император питает к нему большое личное доверие, и в Вене, конечно, получают от него полные сведения.

Клиндворт нетерпеливо заёрзал на стуле.

— Вы так же хорошо знаете, как и я, — сказал он, — что Наполеон не выскажет князю Меттерниху своей тайной мысли, если таковая у него есть, и не станет советоваться с князем… Он слегка пожал плечами.

— Основная мысль люксембургского дела, — сказал граф спокойно, — состояла, конечно, в сделке с Пруссией.

— Наполеон ошибся, не достиг своей цели; без сомнения, он глубоко огорчён этим и сознает сильнее, чем когда-либо, необходимость обширного и хорошо организованного действия? — спросил государственный советник.

Граф несколько мгновений не сводил задумчивого взгляда со взволнованного лица старого агента.

— Думаю так, — сказал он потом, — во всяком случае, окружающие его лица сильно желают такого поступка. Но вы сами знаете, как трудно император принимает определённое решение и как трудно исполняет его.

— Я увижу его завтра, — сказал Клиндворт, — и желал бы иметь сперва некоторые сведения, поэтому и задаю вопросы. Вы знаете, я принадлежу к тому времени, когда с политикой поступали, как с арифметической задачей с определёнными числами, и я желал бы удалить из своей задачи возможно большее число неизвестных величин.

— Какова же формула задачи, которую вы хотите решить теперь? — спросил граф с улыбкой.

— Формула проста, — отвечал государственный советник. — Нам нужно составить сильную коалицию из Франции, Австрии и Италии, дабы вырвать Германию из рук Пруссии. Я хочу подготовить Наполеона к этой коалиции. Сюда приедет император Франц-Иосиф — мне бы хотелось, чтобы он прибыл раньше прусского короля — и потом устроится тройной союз, настолько сильный, что при тщательной подготовке и хорошо обдуманных дипломатических и военных планах начнёт успешное действие. Первым успехом будет присоединение южногерманских держав к союзу: когда между Францией и Австрией установятся тесные отношения, тогда в южногерманских державах появится желание всерьёз противодействовать Пруссии. Но если бы они стали колебаться, — прибавил он, потирая с улыбкой руки, — то их подвинет давление с двух сторон и со стороны Италии.

Граф опустил глаза. Его спокойные, задумчивые черты не изменили своего выражения.

— Я могу только повторить, — сказал Риверо, — что весьма трудно определить наперёд, какое место займёт в исполнении этой комбинации загадочный характер императора, состоящий из резких противоречий, но вы найдёте в нём сильное расположение к такой идее, которая и без того вытекает из обстоятельств, и можете рассчитывать на поддержку со стороны императрицы. Но, — продолжал он с глубоким вздохом, — мне кажется сомнительным, чтобы Италия вошла в комбинацию, не предложив условий, которые поставят в сильное затруднение Австрию и Францию как католические державы.

— Ба, — отмахнулся Клиндворт, — это устроится — дадут что-нибудь, пообещают побольше, и когда Германия будет приведена в порядок, сделают, что вздумается. Однако, — прибавил он, вставая, — я ухожу. Мы будем часто видеться и подробнее обсудим все эти дела; теперь же мне необходимо ориентироваться и потом отдохнуть, чтобы собраться с силами — старость даёт знать себя.

— Угодно вам мою карету? — спросил граф.