Европейские мины и контрмины

Так наступило восемнадцатое августа, день, назначенный для встречи обоих императоров в Зальцбурге. Взоры всех обратились с радостным ожиданием или с недоверием на старое, окружённое скалами романтическое жилище епископов, в котором предстояло завязать прочную связь между Францией и Австрией и начать первые приготовления к обузданию прусского владычества. Ибо всюду были уверены, что цель и последствия свидания императоров заключались единственно в дипломатическо-военном обоюдном действии, хотя органы фон Бейста ежедневно уверяли, что свидание имеет только мирное значение и должно послужить основанием к сохранению глубокого мира в Европе.

Между тем как вся публика, от записных дипломатов и до бульварных политиков, говорила и думала только о зальцбургском свидании, был один человек в Европе, который, по-видимому, нисколько не замечал этого события, хотя, по общему мнению, он более всех был им заинтересован. Этот человек был прусский министр, президент и канцлер северогерманского союза, граф фон Бисмарк. Он разговаривал обо всех возможных предметах, но только не о зальцбургском свидании, и на все намёки дипломатии отвечал только отрицанием, пожатием плеч, мимолётной улыбкой.

Парижане прочитали в утренних газетах, что их императорские величества уехали с большой свитой в экстренном поезде; в вечерних газетах говорилось, что император был восторженно встречен в Страсбурге, далее, читатели следили за императорским путешествием и узнали, что вюртембергский король встречал императора на станции железной дороги, что в Аугсбурге Наполеон посетил колыбель своего образования, а также дом Фуггера, в котором некогда жила королева Гортензия: что молодой баварский король встретил царственную чету на станции аугсбургской железной дороги и проводил через Мюнхен до баварской границы; далее говорилось о приёме императорских гостей в Зальцбурге австрийскими величествами; говорилось о туалете императриц, сообщались сведения о дружественных отношениях обоих дворов, и политические предположения всё яснее высказывались о франко-австрийском союзе, долженствовавшем служить основанием для учреждения южногерманского союза под главенством Австрии, который, строго соблюдая пражский мир, преграждал дальнейший ход Пруссии по избранному ею пути. Со дня на день ждали известия о прибытии в Зальцбург южногерманских государей, особенно баварского короля, об антипатии которого к Пруссии часто говорилось в газетах, и французское национальное чувство росло всё выше и выше при мысли, что зальцбургское свидание превзойдёт блеском и политическим значением собрание королей, которым некогда окружил себя Наполеон I в Эрфурте.

Между тем как императорские дворы Франции и Австрии пребывали в Зальцбурге, между тем как вершины гор освещались бенгальскими огнями и оба императора с их министрами вели переговоры, прерываемые романтическими поездками и театральными зрелищами, баварский король Людвиг, имя коего так часто упоминалось в политических комбинациях, удалился в свой замок Берг на штарнбергском озере.

Утреннее солнце освещало замок, простое здание с четырьмя угловыми башнями, с готическим фасадом у подошвы холма, на вершине которого раскинулось небольшое селение Оберберг. На замке развевалось сине-белое знамя, возвещая окрестностям, что король находится в своём уединённом летнем жилище.

Просидев до полуночи за внесением в дневник событий своей жизни и результатов изучения, король Людвиг встал поздно. Он искупался в холодных прозрачных водах штарнбергского озера и после скромного завтрака во втором этаже замка удалился в свою рабочую комнату.

Последняя была проста и по своей простоте красива и прелестна. В ней трудился молодой государь, почти ребёнком взошедший на престол и не имевший довольно времени для внутреннего своего развития; судьба призвала его управлять народом в тяжкое время и перенесла из мечтательного мира юношеской души в кипучую борьбу народной жизни; его тёплое, мягкое и доверчивое сердце, не искушённое опытом, было отдано со всеми его иллюзиями в жертву обманам мира.

Большой письменный стол, покрытый бумагами и книгами, был украшен письменным прибором из ляпис-лазури, с фигурами из опер Рихарда Вагнера. Синие обои и такого же цвета шёлковая мебель отражали лучи утреннего солнца, и бледное, благородное лицо короля с лёгким румянцем ясно отделялось от синего фона окружавшей его обстановки.

Король Людвиг в простом наряде стоял у окна и любовался богатым и весёлым ландшафтом. Одна рука опиралась на подоконник; стройная, гибкая фигура наклонилась вперёд; большие, мечтательные глаза задумчиво взирали на ландшафт.