Европейские мины и контрмины

— И Вильгельм Шульце также имел успех! — заметил гофрат.

— И ещё какой! — сказал король, дружески хлопая советника по плечу. — И дай бог, — прибавил он важно, — чтобы прусский ландверманн, сражаясь с Божией помощью за короля и отечество, всегда и везде имел успех, пока будут зеленеть старые сосны на песках Бранденбургской марки!

— Ваше величество, — отвечал гофрат, обратив на короля свои чёрные, ясные глаза, — если когда-нибудь, а, я думаю, этого не избежать — столкнётся житель марки с пикардийцем, тогда возьмите меня с собой и позвольте надеть старый кивер с белым крестом.

Король Вильгельм погрузился в глубокую задумчивость.

— Как чудесно настоящее время! — сказал он после долгого молчания. — Какие сильные, глубокие потрясения и перемены принесло оно с собой… В течение немногих недель история сделала громадный шаг. И странное дело, — продолжал он, — когда прежде совершались важные перевороты, орудием служила молодая рука, теперь же мне, старику, суждено совершить столь великое и необыкновенное дело.

— Ваше величество! — вскричал гофрат. — Прусский король никогда не стареет, потому что может сказать о себе слова Людовика XIV, но только в обратном смысле: le roi c'est l'état ![22] Прусское государство всегда молодо, потому что постоянно воплощается в вечно молодой армии!

— Её королевское высочество герцогиня Мекленбургская! — доложил дежурный камердинер и по знаку короля отворил двери.

Вошла юная герцогиня, прусская принцесса Александрина.

Она быстро подошла к королю и с детской покорностью поцеловала ему руку, потом дружески кивнула тайному советнику, который отвесил ей глубокий поклон.

— Я принесла вашему величеству несколько фотографий дам, которые участвовали в празднике, — сказала герцогиня, открыв портфель, между тем как король с любовью смотрел на неё.

— Шнейдер показывал мне сейчас рисунки костюмов, — сказал король, а потом с улыбкой прибавил: — и со своим обычным искусством и точностью составил описание прекрасного праздника, за устройство которого я ещё раз от всего сердца благодарю тебя, милая Александрина.

Герцогиня поклонилась и взглянула на рисунки.

— Превосходно! — сказала она. — Составив головы с фотографией, мы получим великолепные картины.

Она вынула из портфеля множество снимков и подала их гофрату.

Одну из них она оставила у себя и задумчиво посмотрела на неё.

— Вот, — сказала она нетвёрдым голосом, бросая робкий взгляд на короля, — фотография ганноверской королевы… Вашему величеству известно, как я люблю ганноверскую фамилию… Королева совершенно поседела.

Король Вильгельм молча протянул руку и взял фотографию у принцессы.

Шнейдер с волненьем следил за движеньями короля.

Вильгельм долго и молча рассматривал портрет. Его лицо приняло выражение бесконечной нежности и кротости.

— Бедная… бедная королева! — прошептал он. — Много предстоит ей горя! — О как печально, что каждый великий шаг в истории влечёт за собою столько страданий! Как хотел бы я облегчить участь этой королевской фамилии и устроить её судьбу, которая была бы велика и прекрасна в будущем. К сожалению, сам король Георг препятствует осуществлению моих желаний. Он всё ещё запрещает королеве оставить Мариенбург, где она находится в ложном положении и острее чувствует свою печальную участь!

Из глаз герцогини упали крупные слёзы.

— Боже мой! — вскричала она. — Не могу выразить вашему величеству, как прискорбно мне думать о бедной королеве в Мариенбурге, стоит вспомнить о тех счастливых часах в семейном кругу, которые я провела там два года тому назад, на обратном пути из Нордерней — о тех пожеланиях и надеждах, с которыми я уехала оттуда! А теперь… Ведь королеве не причинят никакого вреда? — спросила она с мольбой в голосе.

— Я был принцем и офицером, прежде чем стал королём, — гордо ответил король Вильгельм, — и никогда не забывал того уважения, какое обязан оказывать даме, родственнице… и несчастной государыне, — прибавил он с нажимом. — Королева будет там жить как моя гостья, и безопасность государства требует таких мер, чтобы присутствие её не служило прикрытием или точкой опоры для гвельфской агитации. Если бы можно было убедить короля Георга, чтобы он разрешил королеве уехать… Но прямо я здесь действовать не могу…

Герцогиня задумалась.

— Я знала, что ваше величество всегда поступает великодушно и благородно, — сказала она. — Нельзя ли как-то убедить короля Георга? Быть может…

— Однако же, — сказал государь, — я отдаю Шнейдера в твоё распоряжение, чтобы он привёл в порядок твои картинки… Возьми его с собой и устрой всё получше!

Лицо герцогини снова повеселело. Лукаво улыбаясь, она поглядела на старого друга королевского дома.

— Не знаю, — сказала она, — захочет ли тайный советник работать со мной — я мучила его прежде, в саду Сан-Суси, когда он приходил к королю, не так ли? — прибавила Александрина шутливо. — Я бывала иногда капризной принцессой.

Гофрат поклонился и торжественным голосом заявил:

— Простите, ваше величество, если я осмелюсь обличить её королевское высочество в неправде!