Exemplar

А в другой раз — тогда он сидел за столом в гостиничном корпусе — некий брат порицал его в очень резких словах. Тогда Служитель к нему обернулся и улыбнулся ему, словно бы тот одарил его какой-то редкостной драгоценностью. Брат был тем поражен, замолчав, он обратился к нему своим подобревшим лицом. И вот что он рассказывал в городе после застолья: «Сегодня за трапезой я был прямо-таки посрамлен, да так, как никогда еще в жизни. Я наговорил за столом Служителю дерзостей, а он весьма сладостно обернулся ко мне, так что я покраснел от стыда. Эта картина будет для меня хорошей наукой».

Глава XXX Как однажды, по причине страданий, он был близок к смерти

Однажды случилось, что как-то ночью — он только очнулся от сна — некий голос начал читать в нем псалом о страстях нашего Господа: «Deus, Deus meus, respice in me»[149][150]. Сей псалом читал страждущий Христос, когда в скорби Своей, вися на кресте[151], был оставлен небесным Отцом и всяким человеком. Воспрянув от сна, Служитель испугался сего пронзительного зова и ужаснулся ему. Обратившись к кресту, он воскликнул и с горькими слезами сказал Ему так: «О, Господь мой и Бог мой, коль мне предстоит и если я должен снова вместе с Тобою претерпеть новое распятие, то почти на мне, бедном, Твою чистую, непорочную смерть, будь вместе со мной и помоги мне перенести всю мою скорбь». А когда сей крест выпал ему наяву, каким прежде явился в видении, у него начали постоянно расти и день ото дня умножаться тяжкие скорби, о которых здесь невозможно даже поведать, и наконец они стали столь велики и так сильно угнетали несчастного, что едва не довели его до могилы. Как-то вечером, будучи вне монастыря, он прилег отдохнуть на свое ложе, и на него навалилось такое бессилие, что ему показалось, что от сей немощи силы его вовсе иссякнут и он, несомненно, умрет. Он лежал так тихо, что в его теле не колыхалась ни единая вена. Когда сие увидел преданный и добросердечный человек (который его опекал и которого он некогда с великим трудом приобрел для Бога), то он подбежал к нему с воплями и стенаниями и прильнул к его сердцу, чтобы понять, теплится ли в нем еще жизнь. Но оно было недвижимо и билось не сильнее, чем у мертвеца. Тогда этот человек в глубоком отчаянии пал на колени, по щекам у него текли слезы, и он начал горько сетовать, говоря: «О Боже, сие благородное сердце, что Тебя, возлюбленного Бога, с такой любовью и столь многие дни носило в себе и во всех странах возвещало о Тебе с ликованием устным словом, а также в писаниях на утешение иным неприкаянным людям — как же оно остановилось нынешней ночью? О, сколь ужасная весть, что сему благородному сердцу придется успокоиться и больше не биться Богу во славу и многим людям на радость!» С этой жалобой, исполненной скорбью, с источающими слезы очами он склонился к нему и прильнул к его сердцу, устам и рукам — узнать, жив ли Служитель или же помер. Никакого движения. Лицо у него поблекло, рот почернел, и не видать никаких признаков жизни, как у покойника, возлежащего на смертном одре. И сие продолжалось так долго, что тем временем можно было пройти добрую милю пути.