Exemplar

Предметом [созерцания] его духа[152], покуда он лежал бездыханным, было не что иное, как Бог и Божество, Истинное и Истина — в соответствии с вечным витающим друг в друге единством[153]. И так получилось, что, прежде чем начать так быстро утрачивать силы и исходить из себя, он стал в самом себе доверительно и любовно беседовать с Богом, и говорить [Ему] так: «Ах, Вечная Премудрость, Твоя глубокая бездонность[154] сокрыта от всякой твари. Я, Твой бедный Служитель, вполне сознаю, что нынче наступил мой конец. На сие указуют мои иссякшие силы. И вот, отправляясь в последний мой путь, говорю я с Тобой, могущественный Господи, Тебе же никто не сумеет солгать и Тебя никто не обманет, ведь Тебе открыта всякая вещь, и Ты один ведаешь, как обстоят дела между Тобою и мной. Поэтому я взыскую Твоей благодати, праведный небесный Отец. И там, где хотя бы однажды я исторгнулся в неподобие, за пределы высочайшей Истины, — ах, Боже, я сокрушаюсь об этом, раскаиваюсь от всего сердца и умоляю Тебя, чтобы Ты стер сие драгоценной кровью Своей: по Твоей благодати и в соответствии с моею нуждой. Вспомни, что во все мои дни я, как только умел, хвалой возвышал и прославлял чистую невинную кровь. И на моем последнем пути пусть омоет она все мои прегрешения. Эй, требую я, все святые, преклоните колена, особенно мой блаженный государь святой Николай! Возденьте руки горе и помогите мне вымолить у Господа благую кончину! Ах, пречистая, нежная, милостивая Матерь Мария, простри ко мне ныне руку свою и в час моей смерти восприми душу мою под свой благодатный покров, ибо Ты — моего сердца утеха и радость, ах, Госпожа и Маги моя! “In manus tuas commendo spiritum meum[155][156], в руки, благодатные руки твои, предаю я дух мой нынешней ночью”. Эй, милые ангелы, вспомните, как часто во мне смеялось сердце мое во все мои дни, едва мне доводилось услышать, как вас называют по имени, и сколь часто вы в моих бедах доставляли мне небесную радость и хранили меня от врагов! Эй, тонкие духи, ныне ступайте ко мне, в моей последней нужде мне нужна ваша помощь! Помогите же мне и защитите меня от грозного взгляда злых духов, моих супостатов! Ах, небесный Господь, восхваляю Тебя, Ты даровал мне на смертном одре воистину добрый конец, в ясной памяти и твердом уме, и я, безо всякого сомнения и страха, отхожу из здешних пределов в цельной вере Христовой, прощая всем тем, кто мне причинил зло, подобно тому, как и Ты простил на кресте тех людей, что Тебя предали смерти. Господи, божественное тело Твое, которому я приобщился сегодня во время обедни, — как бы болен я ни был, пусть оно мне, Господи, будет защитником и проводником к Твоему Божьему лику. И последняя просьба моя, с нею же я обращаюсь перед самым концом, — она, милостивый Владыка Царства Небесного, о моих любезных чадах духовных, доверчиво прильнувших ко мне, в особом послушании или в исповедании мне, в сей юдоли печалей. Ах, милосердный Христе, подобно тому, как Ты перед самой кончиной поручил Своих любимых апостолов Своему Отцу в небесах, пусть и мои духовные чада будут Тебе вручены в той же самой любви, да подашь также и им добрую святую кончину[157]. Ныне я полностью покидаю всякую тварь и обращаюсь к обнаженному Божеству, в первоисток вечного блаженства».

Говоря внутри себя самого сие и весьма многое подобное этому, вышел он из себя самого и впал в бессилие, о котором здесь было сказано. Однако после того, как он и прочие люди уже было подумали, что он испустил дух, Служитель вернулся в себя, начало биться умершее сердце и поправляться хворые члены, и он выздоровел, так что оставался живым, как и прежде.

Глава XXXI Как человеку надлежит возводить в виде хвалы свое страдание к Богу

Вспомнив однажды об оном долгом борении, проникнув глубоким взором в него и усмотрев в нем тайное Божие чудо, несчастный Служитель обратился во внутреннем воздыхании к Богу и сказал Ему так: «О милостивый Господи, сии упомянутые прежде страдания выглядят со стороны подобно острым шипам, пронзающим кости и плоть. Посему позволь, любезный Владыка, произрасти из сих острых шипов сладким плодам доброго научения, чтобы усердному человеку тем терпеливей можно было страдать и тем верней возводить наше страдание в Божью хвалу».