Ф. И. О. Три тетради

После зимней сессии в институте была создана комиссия для распределения по ведомствам новоиспеченных юристов, куда стали наведываться их представители, отбирая кандидатов, в основном по партийно-комсомольским характеристикам и анкетным данным, чтобы в правоохранительные структуры не проникли, не дай Бог, обладатели неблагозвучных фамилий с пятым пунктом в анкете… Комиссия, ведавшая распределением студентов, стала охотно предлагать «нежелательным и подозрительным» элементам свободный диплом, чтобы их владельцы потом сами бегали в поисках работы, куда бы их милостиво взяли, невзирая на пятый пункт.

Эдуард Эзрохи далее пишет, что на комиссии, услышав о его желании работать следователем в любом ведомстве,

…их представители, устремив глаза в сторону, не смущаясь и не краснея, заявили, что у них полнейший комплект, все вакансии заполнены, и для меня не найдется ни одного места, хотя всем было известно, что в этих ведомствах не только огромный дефицит специалистов с высшим юридическим образованием, но и просто не хватает сотрудников, особенно следователей. У Толи (Ярхо) в это время состоялось знакомство с его будущей первой женой, в том же году, что и мы, закончившей один из московских медицинских институтов и получившей по распределению направление на работу в Казахстан. Осенью они поженились, но так как Толя со своим красным дипломом, так же, как и я, был в поисках работы, они рассчитывали на согласие соответствующих ведомств, чтобы молодой доктор осталась в столице. Бюрократия была неумолимой, и молодожены были вынуждены отправиться в другую столицу, Казахской ССР – Алма-Ату, где им определили для работы город Петропавловск на севере республики.

В Петропавловске – добавляет папа – его приняли в Северо-Казахстанскую областную коллегию адвокатов сперва стажером, а через полгода он стал полноправным адвокатом.

К моему великому сожалению, на все мои просьбы описать свою жизнь в Петропавловске, на Целине, папа отвечает: «Ничего интересного», но я не теряю надежды; ему же пока всего только девяносто один год.

4. У меня самой для смены фамилии были, помимо конформистской русификации в целях поступления в университет, и другие мотивы. Главных причин было две. Во-первых, легенда материнского происхождения, а во-вторых, страстная любовь моей матери к своему отцу.

Рассмотрим эти причины по порядку.

Но, прежде чем к ним перейти, запомним на всякий случай такое вот определение Левинасом главного момента в философии Мартина Бубера, ибо это имеет (косвенное) отношение к разбираемой здесь проблеме имени: