Фабрика мертвецов

Сверху донесся пронзительный клекот, и нечто черное и крылатое рухнуло Мите на спину. Ледяные даже сквозь сюртук пальцы ухватили его под мышки и дернули вверх. Ему показалось, что сейчас его разорвет пополам: трясина не желала отпускать, а его все тянули и тянули. Чвяк! Жижа булькнула, и Митю выплюнуло наверх. Он взвился в воздух… и пряди длинных, тускло-рыжих волос хлестнули его по лицу. Черные крылья ударили воздух и сомкнулись над головой.

— Что творится? — проскрипел хриплый голос мары. — После первого ты должен был упокоить остальных легко!

— Не выполняю свой долг! — успел зло процедить Митя.

Пронзительно визжащий вихрь из тысячи тысяч детских лиц налетел со всех сторон.

— Наша земля! Наш воздух! Наша вода! Наше племя! Всё наше! Уходи, чужая служанка! Наше-наше-наше…

Мара тоже заверещала — скрипуче и жутко, так мог бы скрежетать раздавленный автоматон. Крылья ее заломились, и они оба кубарем полетели к земле.

Бах! По груди точно бревном навернули. Глаза затянуло кровавым туманом… а внизу была чернота. Митя судорожно моргнул и понял, что лежит грудью на колодезном срубе, заглядывая в стоящую внизу угольно-черную воду.

Вода в колодце вскипела и ринулась ему навстречу.

Блуп! Вода была как ледяная оплеуха. В последний момент его рванули за шиворот. Столб воды взвился из колодца, обдал вымораживающими брызгами и рухнул обратно.

— На ногах держись! — скрипуче рявкнула мара.

Митя почувствовал спиной ее острые, как шилья, лопатки… и понял, что стоит у колодца спиной к спине с мораньей нежитью.

— Чужие! Чужие! — два голоса казались сотнями, тысячами голосов. Призрачная стена из стремительно вертящихся детских лиц придвинулась совсем близко. Бесчисленные рты вопили: — Воры!

Митю окунуло в холод и тут же в жар, какой бывает только в жерле вулкана. Это ему казалось, что после пережитого он никогда больше не испугается боли?

— Мне больно! Больно! Мне! — вдруг за спиной у него заверещала мара… и он увидел, что по ее рыжим волосам струится огонь. — Что за мертвяки такие? — с жутким визгом она всадила когти в летящее ей навстречу детское лицо, с треском распорола его от уха до уха.

Лицо лопнуло… тут же сменившись новым.

— Не мертвяки! — только и успел выпалить Митя.

Удар кулака разнес несущихся на него девочку-мальчика не хуже когтей мары… и столь же безрезультатно.

— И-и-и-и! — детские лица вертелись вокруг, снова сливаясь воедино — в мальчика и девочку, плечом к плечу, висок к виску.

Дети взмыли в воздух и ринулись на него. Удар, еще удар! Они налетали снова и снова, врезались в грудь, в живот, в плечи. Митя пытался отмахиваться, но все удары вязли в лунном сиянии. Очередная атака швырнула его на колодезный сруб. Он едва успел ухватиться за крошащееся под руками дерево. Опять толчок… его перегнуло через край…

— Об колодец он споткнулся — бух! И в воду окунулся! — прошептал детский голосок в одно ухо.

— Вынырнул, рукой взмахнул — плюх! И насмерть потонул! — прошелестели в другое…

Яростно сияющий сгусток лунного света ринулся на него, растворяя весь мир в нестерпимом блеске и последнее, что Митя видел — две пары глаз, озорных, как у детей, задумавших шалость… и равнодушных, как у богов.

— Аааааа-хххх! — и эти глаза замерли прямо перед ним в совершенной неподвижности.

Мгновение детишки висели над обреченным и вдруг с пронзительным криком метнулись к дверям дома.

Банг! Лунный сполох ударился о запаянную Митей дверь. Он был неслышен, неощутим, но дом-крепость содрогнулся. Банг! Банг! Лунный сполох метался, все колотясь и колотясь в двери, и в его судорожных рывках были непередаваемый ужас и отчаяние.

— Ииииии! — двухголосый вопль располосовал трепещущий воздух, и лунный блик попытался дотянуться до окна.

Подскочивший Митя врезался в него всем телом. Ему показалось, что его окунули в кипяток и в ледяную реку, в боль и в бесчувствие, в кипящий ураган и в пустое, лишенное воздуха пространство… Он чувствовал, что умирает, но каким-то чудом вцепился в этот лунный свет, удерживая его. И нащупал тонкие детские пальцы, которые яростно дергались, пытаясь выскользнуть из его хватки.

— Что ты делаешь? — хлеща крыльями, мара упала сверху.

— Не пускай их в дом! — закричал Митя.

— Почему?

«Вот ведь… Мара — а девчонка!»

Он в ярости рявкнул:

— Потому что им туда надо!

Как будто могла быть другая причина! Враг чего-то хочет? Сделай так, чтоб не досталось!

Пылающий меж его ладоней свет рванулся, просачиваясь сквозь пальцы как вода, детские лица мелькнули сквозь марево, и лунное сияние взмыло вверх, к окну… Широко распахнутыми крыльями мара перегородила оконный проем и зашипела, скаля клыки. Сияющий сгусток скользнул к другому окну — мара метнулась тоже. Они танцевали перед фасадом — сверкающее серебристое облако, очертанием напоминающее две тесно прижавшиеся фигурки, и тонкая, как штрих карандаша, мара в ореоле черных крыльев. Они метались отчаянно, но мара успевала, успевала, успевала, точно чутьем угадывая, куда кинутся детишки.