Фабрика мертвецов

– Ингвар великолепно починил автоматон! Почти сам, без помощи герра Лемке, – как всегда, не вовремя вмешался отец. И с явным уважением поинтересовался: – Мы не слишком обременим вас, Ингвар, если при необходимости приедем за помощью?

– Вам, Аркадий Валерьянович… я всегда помогу, – тот польщенно засмущался, но на Митю посмотреть не забыл – проверил, понял ли тот, кому Ингвар помогать не собирается.

Митя делано-равнодушно отвернулся. Автоматоны и впрямь не вечны, и механик может понадобиться. Вот и с чего Ингвар на Митю обозлился? Тот же ему ничего плохого не сделал! Все подлость плебейской натуры.

– Даже если б не знал, сразу бы понял, что это кабинет вашего брата! – попытался перевести разговор отец. – На него комната похожа.

– Единственная в доме, – проворчал Митя. Пусть старший Штольц ему нравился, но он брат Ингвара – и будет страдать!

Комната и впрямь изрядно отличалась от остального дома: никаких бантов или безделушек. Только пара кресел, заваленный бумагами письменный стол, простые полки с книгами – и видно было, что книги эти достают, и весьма часто, и… широкая стеклянная витрина.

– Та самая археологическая находка? – хмыкнул отец, заглядывая туда.

В витрине лежал древний, полурассыпавшийся от ржавчины меч, однако ножны из прелой кожи украшали многочисленные золотые накладки с фигурками оленей и кабанов. Сложенные плотно один к другому золотые браслеты – каждый со своим рисунком – изгибались через всю витрину прихотливой змеей, а на роскошной и наверняка тяжелой, как рыцарские наплечники, гривне летучие грифоны охотились на мчащихся в ужасе скакунов. Посредине на небольшой подставке – венок из золотых дубовых листьев, тончайших, совсем как настоящие, даже с прожилками.

Митя шумно сглотнул.

– Ведь это десятки тысяч рублей стоит, – ошеломленно пробормотал отец. – Если не сотни, – и еще тише прошептал: – Снова археология… Ты и впрямь следы паротелеги у той рощи видел?

Митя не ответил, только бросил быстрый взгляд на Ингвара. Сознает ли тот, что милый гость Аркадий Валерьянович, которому Ингвар помочь обещался, сейчас напряженно раздумывает: не причастен ли старший Штольц к призыву навий и убийствам? Чем не подозреваемый: и в обрядах древних разбирается, и паротелега имеется. А столь яро ненавидимый вами столичный франт – Митя самодовольно поправил булавку с серпом в шейном платке (да, он франт!) – уже знает и о Бабайко, и о Лаппо-Данилевских. Знает, но не скажет. Потому что участие Штольцев все едино не исключено… Нет! Из вредности не скажет, конечно же из вредности! Пусть уж батюшка по ложному следу побегает, а Ингвар за братца поволнуется.

– Впечатляет, не правда ли? – На пороге возник Свенельд Карлович с подносом в руках. За ним следовал нагруженный вторым подносом механик паробота, всё в тех же промасленных парусиновых штанах, разве что шлем и гоглы снять удосужился.

– Oh ja, tolle Sachen![29] – важно, будто все эти вещи принадлежат ему, кивнул механик, выгружая тарелки с хлебом, соленьями и пресловутой колбасой на стол.

Митя посмотрел на него с неодобрением: неужели Свенельд Карлович разрешит пусть и ценным, но все же работникам сидеть с ними за одним столом? Судя по тому, как решительно герр Лемке водрузил жирный колбасный шмат на ломоть хлеба, сооружая пресловутый немецкий belegtes Brötchen[30], так и есть! Эдак скоро Штольц и кухарку с дворником рядом усадит. А еще хочет уважения от прислуги! Митя презрительно фыркнул и тут же наткнулся на негодующий взгляд Ингвара.

– Да вы, Свенельд Карлович, супругу буквально… озолотили, – откликнулся отец.

– Она хотела надеть эти украшения на губернаторский бал. Но здесь я решительно воспротивился! Курган, несомненно, царский, но Фригг знает, какими силами обладали те древние цари и сколько тех сил осталось в их золоте. Вспомните хотя б родовые обереги Кровной Знати!

– Золото и впрямь хорошо накапливает Кровную Силу, – кивнул отец.

– Погодите, сейчас получше рассмотрите! – объявил Свенельд Карлович, что-то щелкнуло, загудело… и Митя разом с отцом дружно вскрикнули. С потолка на кабинет обрушился золотистый свет, не оставивший ни единого темного уголка, а золотой венок в витрине вспыхнул и заиграл тысячей бликов.

– Это что… свечи Яблочкова? – мгновенно позабыв о такой ерунде, как древнее золото, Митя запрокинул голову, щурясь на три – целых три! – свечи с угольными стержнями под прозрачными стеклянными абажурами.

Значит, он не ошибся, в бараке для автоматонов была настоящая «Перунова машина»! В отдаленном поместье глухой губернии!

– Да в Петербурге только на Литейном мосту… – столь же ошеломленно пробормотал отец. – Губерния здешняя… полна неожиданностей.