Фабрика прозы: записки наладчика

– Вот скажи, я ведь хороший отец? – красивый седой мужчина за соседним столиком обращается к собеседнику, мужчине тоже седому, но совсем некрасивому. И начинает рассказывать, как продал дачу, чтобы купить сыну квартиру.

– Хороший отец – это пока детям до восемнадцати, – насмешливо отвечает его товарищ. – А после восемнадцати начинаются хорошие дети. Ну или плохие, – беспощадно говорит он, – которые тянут с семидесятилетнего папаши.

– Ты правда так считаешь? – изумляется первый.

– Так все нормальные люди считают!

– А почему ты мне не сказал? – он просто по-детски изумлен.

– А ты не спрашивал, – жестоко отвечает товарищ. – Не лезь, советчик, к игрокам, и всё такое…

15 июня 2019

Бандеролька. Из подслушанного.

– Ну вот как мне теперь с ним быть? – говорит девушка подруге.

Я прислушался.

– Весь такой из себя непростой! – продолжает она. – Весь такой разбирается в дорогих винах и меня учит. Как выбирать настоящее, французского разлива, и вообще. А сам! А сам!

– А сам что? – подруга в нетерпении.

– А сам путает бандерольку с кольереткой!

– Во гондон! – на всякий случай соглашается подруга.

Но видно, что сама не очень рубит фишку и эти слова слышит впервые. Подруге, однако, доверяет. И это хорошо!

19 июня 2019

За что я одинаково сильно люблю таких разных писателей, как Достоевский и Чехов?

За то, что они:

(а) не умничают от своего имени. Не пишут: «Человек живет, мыслит и творит только лишь затем, чтобы вычерпать тайную суть из темного хаоса событий». Умничают их герои.

(b) не художничают. Не пишут: «А вокруг лежала, сонно и беззащитно раскинувшись в дымке рассветного тумана, печальная и нежная родная земля». Этого они даже своим героям не позволяют.

И правильно делают.

26 июня 2019

Вы спрашиваете у двух человек: какая книга перевернула ваше сознание?

Один отвечает: Достоевский, «Братья Карамазовы». А другой говорит: Сидони Колетт, «Клодина замужем».

Вы не отстаете. Спрашиваете: а какая музыка вас просто лишила покоя и сделала другим человеком?

Один отвечает: «Третья симфония Малера». А другой: Strangers in the night.

Но вы не успокаиваетесь. А какая картина вас поразила? Научила по-новому глядеть на окружающий мир?

Один отвечает: Микеланджело, роспись Сикстинской капеллы. А другой говорит: Энгр, «Турецкая баня».

Кому вы поверите? Что касается меня, то я, пожалуй, поверю второму. Хотя возможно, он тоже выпендривается.

27 июня 2019

Что в России самое трудное?

Самое трудное в России – это понять, что «ваше высокоблагородие» – титул ниже, чем «ваше высокородие».

28 июня 2019

Можем, когда захотим, стать вровень с богемой «прекрасной эпохи»! «Серябкина уличила Темникову во лжи. Темникова утверждала, что у Серябкиной роман с Фадеевым, но на самом деле она мстит за то, что Серябкина ее бросила. “Мы были вместе, как девушка с девушкой. Это она была моей любовью, а не наш продюсер, – говорит Серябкина. – А теперь у меня есть молодой человек”».

Так что пример Сидони Колетт и ныне вдохновляет артистическую молодежь. И это хорошо.

1 июля 2019

Как вовремя умер Чехов! «Вишневый сад» не мог быть написан двумя годами позже. Бунин, уехав, отделил себя от новой России – и писал, как будто бы ничего и не было («Косцы» написаны в 1921-м, «Чистый понедельник» в 1944-м). О Набокове и говорить нечего.

Дмитрию Дмитриевичу Гурову в 1898 году «нет еще и сорока лет», Анне Сергеевне 22 года. Ну-ка, а сколько им в 1918 году? 57 и 42.

«Здравствуй, новая жизнь», – сказал бы Петя Трофимов. Его бы шлепнули если не в Гражданскую, то уж в 1937-м – точно. Вообще весь мир Чехова (как, впрочем, чуть более молодой мир Бунина да и мир Аверченко и Тэффи) был обречен.

7 июля 2019

Качели. Когда-то русская литература трахала читателя многозначительностью. Куда ни кинь – Иван Карамазов рассказывает Алеше легенду о Великом инквизиторе, Нехлюдов раздает крестьянам землю и объясняет про теорию Генри Джорджа о земельной ренте, Базаров спорит с Кирсановым, даже Татьяна размышляет, «уж не пародия ли он» (т. е. Онегин). Не говоря уже о ХХ веке.

Но нет серьеза, который бы не закончился пшиком. Сегодня мейнстрим совсем наоборот: «Созвонились в субботу, взяли пиво, пошли в парк. Выпили, она говорит: “Ну, чё?”, а я ей: “Да ничё, так всё, а хер ли?” А она: “Да ни хера, ладно тебе”. – “А хер ли, – говорю, – мне ладно? Ты про чё?” – “Да не прикапывайся, всё по приколу!” – говорит».

Лет через тридцать, думаю, опять массово впадем в нечто умственное.

* * *

С одной стороны, художественный текст – это всего лишь инструмент для выявления читательских проекций. Если читатель говорит, что текст непонятный, то это значит – сам читатель непонятливый. Если читателя раздражает нестандартная лексика или постельные сцены, значит – читатель ханжа, ну и т. п. То есть текст – это такой как бы типа тест Роршаха. Согласились.