Фабрика прозы: записки наладчика

Основной закон конспирологии. Вчера разговаривал с одной своей знакомой. Речь вдруг зашла о смерти (то есть о самоубийстве) Фадеева.

– А вдруг его убили? – сказала она.

– Да перестань! – я привел массу доказательств, начиная от его предсмертного письма и кончая пресловутым «Да кому это всё нужно? Только скандал!», и даже показал фотографию, где он лежит с дыркой в груди, а рядом, на простыне – револьвер.

Моя знакомая усмехнулась.

– Чем больше доказательств, что кто-то сам застрелился, – строго сказала она, – или внезапно умер от инфаркта, или это был несчастный случай на охоте, автомобильная катастрофа, крушение поезда, купался и утонул, съел копченой рыбы – и печень не выдержала, и чем больше всяких вскрытий, медицинских заключений, полицейских протоколов, криминалистических экспертиз, – она помолчала, а потом решительно завершила: – тем яснее становится, что на самом деле всё подстроено и его убили.

– Кого?

– Да кого угодно! – она пожала плечами.

А ведь верно.

Это основой закон конспирологии, да и детективного романа тоже.

14 марта 2021

Пренебрежение. В мое время были, я точно помню, два жеста, которые выражали явное презрение, неуважение к человеку – и за которые можно было схлопотать.

Первый – наливать соседу вино «через руку», то есть кнаружи, от себя. Говорят, когда-то означало – «это стукач» (у диссидентов) или «подментованный» (у блатных).

Второй – если просят огоньку прикурить, не давать спички, а протягивать горящую сигарету. Было присловье: «людям от спички, козлам от притычки». Но если спичек на самом деле нет, то прикурить надо давать, держа свою горящую сигарету как бы в жменьке, тремя пальцами – большим, указательным и средним; как бы приглашая прикуривающего в свой круг. Но ни в коем случае не двумя пальцами – указательным и средним, выставляя сигарету наружу (что делает этот жест похожим на наливание вина «через руку»).

Это было постоянно.

И вот два редких момента. Пару раз видел, как некто обижался, когда на него указывали левой рукой.

А один раз был вообще замечательный случай. В преферансе, как вы знаете, играют 32 карты, без шестерок. Распечатали колоду, выбросили шестерки. Кто-то у кого-то спросил номер телефона. Тот обернулся, взял с подоконника ненужную шестерку, написал на ней. Человек обиделся:

– Ты что мне на шестерке пишешь? Что я тебе… вообще?!

Едва успокоили.

23 марта 2021

Пошел дурак в кооператив и приобрел дериватив.

Раньше люди, ежели хотели стать писателями, читали книги разных других писателей и как-то помаленечку сами учились.

Потом появились учебники и курсы – как стать писателем. Некоторые – неплохие. А некоторые, скорее всего, не очень. Особенно если они называются «Как за две недели написать бестселлер» и т. п. Этих курсов стало очень много.

Недавно я услышал, что на Non-fiction будет специальная презентация: «Как разобраться в учебниках и курсах писательского мастерства». Это понятно – их столько, что хочется выбрать лучшее или хотя бы не нарваться на явную чепуху.

Полагаю, что вскорости появятся курсы/учебники третьего уровня: «Как выбрать правильный учебник или семинар на тему выбора правильных курсов литмастерства».

И так далее…

26 марта 2021

Умер Саша Липницкий, мой сосед по дому в Каретном Ряду.

Веселый, умный и смелый был мальчишка. Мы последний раз виделись году этак в 1972-м, наверное. Но нет, не последний – он ко мне подошел лет десять назад на какой-то тусовке – красивый, изящный, милый, – и мы поговорили коротко. Как всегда, обещали друг другу, что «созвонимся, встретимся, поболтаем».

Но увы. Вот такая беда. А брат его Володя, очень на него похожий, умер лет тридцать пять тому назад, совсем молодым…

Прощай, Саша.

* * *

Русскому писателю всё простят, от полнейшей порнографии до пошлейшего лизоблюдства, но вот снобизма и социальной спеси не простят никогда.

Поэтому в нашем обиходе невозможна шутка Оскара Уайльда:

– Как выбрать себе галстук? Нет ничего проще. Купить дюжину, позвать слугу и попросить его отбраковать самые некрасивые.

– И что?

– И вот их-то и носить.

27 марта 2021

«Почему про иностранцев читать интереснее?» – спрашивает читательница Дана Карашаева, откликнувшись на мой рассказ «Поэзия и проза», где действие происходит в некоем вполне условном Мадриде.

Сам удивляюсь. Но – понимаю.

Потому что там, в иностранных и «иностранских» романах и рассказах, нет этого тяжкого и раскаленного политического утюга, который висит над русско-советско-российским человеком уже более 200 лет. Нет вопросов «а он крепостной? а как же декабристы? а революция? он белый или красный? почему не попал в ГУЛАГ? а почему не на фронте? его реабилитировали? а откуда у него квартира в Москве? где она берет модные шмотки? он член партии? как они пережил 1990-е?».