Фабрика прозы: записки наладчика

У меня в конце 1960-х был знакомый мальчик, сын директора театра из далекой дальневосточной области. Он похвастался: «На всю нашу область было выделено две Кафки. То есть двое Кафок. Один для первого секретаря обкома, другой для папы моего».

21 января 2017

Одиночество Бога. «Простые люди тянутся к знаменитым, знаменитые – к богатым», – сказала моя знакомая. Надо продолжить. Богатые тянутся к обладающим высшей властью. А те – тянутся к Богу. Дружат с папой или патриархом, жертвуют на церковь. Богу податься некуда – Он, как известно, Един (в смысле – один). Вот он и тянется к простым людям. В лохмотьях, с посохом и сумой, Он стучится в двери их скромных квартирок.

Но они не отворяют Ему. Они торопятся туда, где будут знаменитые и богатые.

23 января 2017

«Расторгуев проснулся от терпкого, бодрящего и чарующего запаха. Прилетевший из-за двери аромат свежезаваренного кофе смешивался с тонким запахом духов, шедшим от подушки, на которой только что спала Марианна – она сейчас звенела чашками в кухне».

Вот так писать нельзя. Почему? Потому что это предательство. А почему предательство? По кочану! Встань-ка, парень, к стенке.

28 января 2017

Вдруг подумал: а у Бога есть своя, собственная, отдельная от нас повестка дня? Не только наблюдать за человечеством, поощрять его к добру, отвращать от зла, награждать и наказывать – а какие-то другие дела, вообще не связанные с людьми?

Потому что иначе выходит, что Бог есть как бы «главный начальник над людьми», «Главчеловек». А вот с этим мне почему-то очень трудно согласиться.

10 февраля 2017

Нет ничего ужаснее, чем литературность – стилистические ухищрения, лихие метафоры и прочее. Не говоря уже о «речевых характеристиках персонажей» или, боже упаси, о ритме фразы, абзаца, главы.

Но писать не литературно, рублено, «подлежащее-сказуемое-дополнение» – тоже литературщина, только еще более стыдная, потому что лицемерная.

Что же делать? А ничего. Как получится.

11 февраля 2017

Секреты мастерства. Один советский писатель рассказывал, что работает так: раскладывает на столе бумажки, надписанные именами персонажей, и там наборы характерных словечек и выражений. Типа «обыглый», «закуржавело» «памороки забило»[3], «ядрена шишка» и т. д. Для каждого персонажа – свой набор. Вот он и вставляет в речь героя назначенные ему словечки.

Обыглые такие речевые, ядрена шишка, характеристики. Чтоб памороки не забило.

А другой писатель делал так. Для своих персонажей подыскивал фотографии известных актеров. Кому Де Ниро, кому Баталов, а кому вовсе Лидия Смирнова. Прикнопливал их к стене над письменным столом. Пишет-пишет, взглянет и подумает: а мог бы вот этот человек так поступить? так говорить?

В общем, есть многое на свете, и вообще.

* * *

Никогда, слышите, никогда не говорите о писателе, что он «русский Фолкнер (Сэлинджер, Беккет и т. п.)»! Этим вы унижаете русскую литературу, расписываетесь в ее вторичности. Дождитесь, дождитесь, когда о зарубежном писателе скажут: вот это наш немецкий Трифонов, это – наш английский Аксенов, и т. п.

А пока – терпите.

* * *

Была ли в России литература до XIX века? Не знаю. Я вижу периодизацию русской литературы примерно вот так:

1. Традиционная (фольклор).

2. Византиноподобная (X–XVI века).

3. Первый европейский переход (XVII – начало XIX, от «Повести о Фроле Скобееве» до Пушкина включительно).

4. Собственно русская литература в полноте своей специфики – от Лермонтова и Гоголя до Чехова. Бунин и Набоков здесь уже игрушки-пережитки.

5. Второй европейский переход – от символистов до футуристов.

6. Особое явление под названием «русская советская литература».

7. Третий европейский переход – от Бродского до наших дней.

Мне кажется, что здесь разрывов больше, чем преемственности. Например, литература соцреализма не преемствовала русской классической. Скорее она шла от европейского социального романа. Так, во всяком случае, считал М. Горький, призывая молодых совписов учиться у Бальзака и Золя, а не у Толстого и Достоевского.

Но вообще это ни капельки не научно, крайне субъективно, и всё такое.

12 февраля 2017

Мне пишут: «Да, хорошие советские писатели Нагибин, Розов и Арбузов не писали агиток, но… Но всё равно это был социалистический реализм. Разрешенная критика отдельных недостатков. На основы они не покушались».

Да, да, да. Но из русских писателей на основы покушался только Лев Толстой. А остальные – вроде Тургенева, Чехова и даже писателей-народников, включая эзопа Щедрина, – критиковали отдельные недостатки. А зрелый Пушкин, Гоголь, Бунин и в особенности Достоевский – те вовсе были практически охранителями.

«Самодержавно-православный реализм с вкраплениями разрешенной критики», так?

* * *

Литература и жизнь. Сергей Чупринин пишет:

«Когда Бродский всеми имеющимися у него средствами гнобил Евтушенко, можно было предположить, что он на дух не переносил ни выездных советских стихотворцев, ни евтушенковский стиль литературного поведения.