Fabula rasa, или Машина желаний (СИ)

Башни пропали, теперь какие-то существа, больше похожие на пауков, чем на людей, но в форме и с оружием в лапах, гнали по низким железным коридорам с десяток испуганных пленников… Нет, это уже не пауки, а мерзы, двигающиеся с паучьей грацией. Вот людей толкают в какую-то дверь. Там, в большом сумрачном зале, — уродливые железяки, путаница прозрачных труб с клокочущей жидкостью, красной и зелёной, солдаты в чёрном. Голого визжащего человека укладывают в увитый проводами кургузый агрегат, провода впиваются ему в голову и в живот, по тонким трубкам из него течёт красная жидкость, а в него — зелёная, визг переходит в хрип и стихает, глаза человека стекленеют…

Так вот что происходит, сообразила Сонанта. Атур видит, как мерзы превращают его в тупон-аки. Сонанте даже стало жаль беднягу. Что бы он там ни сделал, такого наказания никак не заслужил. Она уже хотела подойти к Атуру, взять за шкирку и встряхнуть, сказав, что это просто ещё одна иллюзия, что с ней уже так было, но подумала о своём шансе и никуда не пошла.

— Откуда он это взял? — сказал мерз около машины. — В программе такого не было!

— Подсознание причудливая вещь, даже у модифицированного клона, оказывается, — промямлил себе под нос невысокий пухленький человечек. Сонанта никак не думала, что у мерзов бывают толстяки. Если поразмыслить, они, ясное дело, должны быть. Только обычно мерзов представляют высокими и худыми, и те, которых Сонанта видела, именно такими и были. А человечек мямлил дальше: — Знаешь его с тех пор, как он был вот такусенькой молекулой, думаешь, он что-то вроде твоей любимой игрушки, а он возьмёт и…

Негромкий тенорок сгинул в бравом рёве высоченного амбала:

— Так это ж здорово! Скоро ему эротические сны начнут сниться. Эй, я не ошибаюсь? — Мамаша Мот, кажется, единственная женщина, которая подходила к нему близко. — Кто-то хмыкнул. Амбал мечтательно завёл глаза и обратился к лежащему: — Представь, Мамаша Мот нависает над тобой, огромная и неотвратимая, как крейсер класса «морок». Мамаша Мот, зачем вы держите перед собой эти дыни? Бросьте их! — Сынок, это не дыни, это мои…

— Дайкон, Дайкон, — один из мерзов потянул амбала за рукав. — Запись идёт, не забыл?

Амбал загрёб ртом пригоршню воздуха, а с ним кусок маски, но природная наглость победила испуг, хотя когда он, выплюнув маску, опять разинул рот, азарта в его басе поубавилось:

— Да что там! Это ж совсем маленький кусочек. Покси его сотрёт. Правда, Покси?

Тот, кого звали Покси, вынул нос из мониторов, толчком развернул стул на колёсиках так, чтобы видеть здоровяка, и ухмыльнулся, ехидно, как лисица над придушенной курицей:

— Я бы рад, Дайкон. Но проект-то сверхсекретный, а человек слаб — кто ж доверит такое дело оператору? Запись дублируется на девяноста двух независимых носителях. Пломбированных. Но ты сильно не горюй, там всё обновляется каждые тридцать шесть часов. Правда, если вдруг директору вздумается устроить выборочную проверку… сам знаешь, на него иногда находит.

Амбал икнул, лицо под маской сделалось каким-то нездоровым, но он всё храбрился:

— Может, Старику даже польстит, что Мам… э-э-э-э… его почтенная супруга ещё способна вызвать у кого-то такие фантазии.

Кругом неискренне захихикали, и здоровяк совсем стушевался.

— Всё это совсем не смешно, — сказал кто-то резким голосом. — Вы что, не видите? На подсознательном уровне он воспринимает нас как врагов, одни черти знают, во что это выльется.

— Согласен, — подал голос маленький толстяк. — Мы накачиваем его информацией, а надо бы придумать ему личность, сочинить память, хотя бы эпизодическую. Вечно занятый папаша, мамочка, не вылезающая из косметических салонов, братишка, который писал ему в кровать, любимая собака, прятавшая под стол его ботинки, приятели, с которыми нюхал бэйн по подворотням, школьные учителя, которые драли за это уши, соседская девчонка с мягкими сиськами — и какое-нибудь недоразумение, сделавшее его таким… особенным.

— Это ты своё детство вспомнил? — хмыкнул кто-то.

Щёки у толстяка порозовели, он не повернул головы в сторону насмешника.

— Ага, — возразили рядом, — выдать ему идентификатор и кредитник, назначить жалование, женить на хорошенькой лаборанточке… А когда его попросят заняться делом, он скажет, что не обязан, и приведёт адвоката.

Толстяк понурил голову:

— Всё верно, слишком большие расходы. Старик никогда не подпишет… Но помяните моё слово, однажды у нашего парня в голове что-нибудь сбойнёт, и мы пожалеем, что дали втянуть себя в это дерьмо…