Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы

Вчера был бал в Дворянском собрании¹. Государыня и Мария Никол[аевна]² на нем не были. Молодая была несравненно прекрасна. Муж ее не красавец, но на лице его написаны здравый смысл и душевная доброта. Из прочих общее внимание обращал на себя Ермолов³. – Сегодня назначено гулянье на Елагином, но идет дождь и все упало в воду.

Прощай, будь здрав и помни твоего друга Греча.

Мне очень досадно, что Алешу задержали в Риге, но теперь, надеюсь, он уже уехал.

—

РГАЛИ. Ф. 1231. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 23.

¹ Праздновалось бракосочетание великой княжны Ольги Николаевны с принцем Виртембергским. Здание Дворянского собрания (ныне консерватории) находится по адресу: Итальянская ул., 9 / Михайловская ул., 2.

²Мария Николаевна, великая княжна (1819–1876) – дочь Николая I. В браке (с 1839 г.) – герцогиня Лейхтенбергская. Президент Академии художеств (1852–1876).

³Ермолов Алексей Петрович (1777–1861) – военачальник, генерал от артиллерии (1837). Командир Отдельного Грузинского корпуса и управляющий по гражданской части на Кавказе (1816–1827).

90. Н.И. Греч – Ф.В. Булгарину

16 июля 1846. СПбург

Любезнейший Булгарин!

Пишу тебе сии строки и больной от простуды, и расстроенный неприятным происшествием. Мы думали с тобой, что можем сладить с Кокошкиным, но теперь я вижу, что за него вступились все и что нам остается замолчать и ни на что не жаловаться. Вчера пригласил меня к себе Л.В. Д[убельт] и объявил от имени гр. О[рлова] неудовольствие на твое последнее «Ливонское письмо». Граф-де сказал: они пишут как в чужих краях, где нет ценсуры; скажи, что им худо будет. Л.В. Д[убельт] сам не читал этого письма и не мог сказать, что именно не понравилось. Я начал защищать мнение твое о лифляндском дворянстве¹. Тут же объявлено мне было, что маленькая шутка моя о каланчах (№ 134 «Пчелы»)² мне очень повредила, что ему велено было сделать мне замечание, но он от того удержался. Повторю: я читал ему ее пред напечатанием, и он только ей смеялся. Приехав домой, я прочитал твое «Ливонское письмо» и догадался, что неудовольствие причинено твоими намеками о встрече с ластовыми судами, и т. п., то есть тем, что внушено тебе последними неприятностями³. Итак, теперь баста говорить о подобных вещах. Кокошкин взял свое. Станем писать о картофеле и о капусте. Нечего делать! Сила солому ломит. Нам до́лжно быть еще осторожнее оттого, что если Уваров узнает об этом неудовольствии на нас, то он употребит все силы, чтоб убить «Пчелу» в пользу Академической газеты.

Теперь отвечаю на твое письмо от 12 июля. Ты хочешь уверить меня, что я изменял «Пчеле». Но где и как? Ни «Журнал [Министерства] вн[утренних] дел», ни «Энцикл[опедический] лексикон», ни «Библ[иотека] для чтения»⁴ не могли ей вредить, а «Русский вестник»⁵ затевал я для того, чтоб иметь contrepoids⁶ против «Отеч[ественных] записок»⁷ и там поддерживать мнения «Пчелы». Моя болезнь все это расстроила. Но другое дело принять участие в чужой газете и отдавать ей статьи, составлявшие достоинство и главный интерес «Пчелы». Между тем, хотя бы ты и не соглашался приступить из «Пчелы», одно разглашение уже могло вредить «Пчеле». Вот почему я известил тебя. Ольхин употреблял все средства, чтоб набрать сотрудников Акад[емической] газете и поддержать ее на счет других, а в глаза мне твердит, что надеется на одни объявления и более ничего не хочет.

Bey so bekannten Umständen⁸, мне кажется, что умнее всего было бы сбыть «Пчелу», если б нашелся верный покупщик. Как-нибудь промахнешься, и сделается беда. Жду с нетерпением августа, чтоб увидеться и переговорить с тобою, а до тех пор советую сидеть в горохе и не писать ни слова ни графу О[рлову], ни Дубельту. Как-нибудь перетолкуют и опять пойдет каша, которую мы же должны расхлебывать.

Признаюсь тебе откровенно, что мне не только жизнь в Петербурге, но и жизнь вообще ужасно надоела. Но так как здоровье Алеши плохо и неверно, то я должен жить для детей своих. Для чего не родились мы подьячими или квартальными!

Посылаю это письмо в кипе журналов, чтоб оно не возбуждало любопытства благонамеренных людей.

Прощай. Кланяйся своим.

Твой друг Греч

Из присланных тобою статей я не мог употребить ни одной. Статья о картинах Айвазовского⁹ уже напечатана в «Одесском вестнике»¹⁰. Антикритика на «От[ечественные] записки» очень слаба и плоха, а воспом[инания] о В.Я. Рославце¹¹ могут быть напечатаны разве в Полицейской газете¹².

—