Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

Можно предполагать, что для актеров, выросших на Шекспире и Мольере, Островском и Гоголе, Чехове и Ибсене, новый формат лицедейства казался унизительным и примитивным. Однако осовременивание актерской профессии стало частью тотального осовременивания, переустройства мира, которое затеяли в СССР, а посему слова первого наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского о государственном киноделе в стране (приведенные выше и ставшие по сути развернутым парафразом знаменитой Ленинской максимы – «из всех искусств для нас важнейшим является кино») стали руководством к действию, противостоять и не принимать участие в котором было небезопасно.

В то время в кинорежиссуру, как известно, пришло много талантливых и самобытных людей, чья изначальная профессия к кино никакого отношения не имела.

Абрам Роом – военврач, ректор Саратовского театрального института.

Лео Арнштам – музыкант, пианист.

Сергей Юткевич – художник.

Фридрих Эрмлер – военный, чекист, выпускник Коммунистической академии.

Лев Кулешов – художник-декоратор.

Борис Барнет – реквизитор, бутафор, профессиональный боксер.

Александр Довженко – учитель, дипломат, журналист.

Сергей Эйзенштейн – инженер.

Михаил Ромм – скульптор.

Впрочем, как таковых кинопрофессий в те годы и не существовало, разве что фотограф. Новый вид искусства рождался вместе с новой страной, и, может быть, поэтому в советском кинематографе двадцатых-тридцатых годов было столько порыва, страсти и наивности, которые так свойственны первооткрывателям.

Изначальный посыл совкино – обслуживать идеологию, сформировал, можно утверждать, особый нарратив – визуализация положений (в чем-то сродни комедии дель-арте), и не все актеры старой школы смогли ответить на подобный вызов времени и обстоятельств.

Фаина Георгиевна Раневская, разумеется, оказалась не из их числа. Ее комическое дарование, характерность и фактура пришлись как нельзя кстати.

Однажды после репетиции в Камерном театре к актрисе подошел невысокого роста человек с подвижным, в чем-то женским лицом, представился – Михаил Ромм. Рассказал, что запустил экранизацию новеллы Мопассана «Пышка» и хочет пригласить на роль госпожи Луазо Раневскую. Помолчал и добавил весьма решительно, что совершенно не соответствовало его внешности, – «об отказе не может быть и речи!».

Так Фаина впервые попала на съемочную площадку.

Ф.Г. Раневская. 1960-е гг.

Ф.Г. Раневская. 1970-е гг.

О том, как началась эта работа, Михаил Ильич Ромм вспоминал: «В апреле 1933 года меня вызвал директор и сказал, что если я возьмусь написать за две недели сценарий немой картины, в которой было бы не свыше десяти дешёвых актёров, не больше пяти простых декораций, ни одной массовки и со сметой, не превышающей 150 тысяч, то мне дадут самостоятельную постановку».

Это было предложение начинающему кинорежиссеру, от которого нельзя было отказаться.

И Ромм не отказался.

Съемки проходили в тяжелых условиях – неотапливаемые декорации на «Мосфильме», ночные смены, потеря коробок с отснятым материалом, пересъемки.

Для Раневской этот дебют стал очередным испытанием, к которым она уже давно привыкла и из которого она вышла с честью.

«Вот уж Раневская, всем актрисам – актриса! Ее роль в «Пышке» оказалась едва ли не самой удачной в фильме. Именно ей удалось показать буржуа такими, какими они были воистину в то время», – воскликнул актер, режиссер, театральный педагог Соломон Михоэлс после просмотра картины.

Показ буржуа у Ромма имеет во многом гоголевскую подоплеку, ведь ни один из персонажей в «Пышке» не вызывает симпатии, в том числе и главная героиня Элизабет (Пышка) в исполнении Галины Сергеевой, увидев которую на студии, язвительная Раневская заметила: «Не имей сто друзей, а имей двух грудей».

Итак, перед нами уродливые маски человеческих пороков, этакое собрание босховских персонажей, снятых крупно, контрастно, подчеркнуто уродливо (оператором на картине был Борис Волчек). И именно в этой полуцирковой, полуапокалиптической обстановке склонная к гротеску Фаина Георгиевна почувствовала себя необычайно комфортно, виртуозно превратив «минусы» (как ей казалось) своей внешности в «плюсы», преобразив дебютную повесть 29-летнего Мопассана «Пышка» (Boule de suif – дословно – мяч, набитый салом) в абсурдистскую драму, когда добродетель и грех, подлость и великодушие суть одно и то же.

Другое дело, что, по мысли киноначальства и, следовательно, режиссера, подобные перипетии и пороки могли иметь место, конечно, только в буржуазном обществе, устроенном по принципу «человек человеку враг».

Интересно вспомнить, что, когда Максим Горький показал «Пышку» лауреату Нобелевской премии по литературе, иностранному почетному члену АН СССР Ромену Роллану, то французский литератор пришел в неистовый восторг именно от игры Фаины Раневской, которая, как выяснилось, проговаривала свою роль на языке подлинника (и это в немом фильме!). После этого картина была закуплена для проката во Франции.

«Вы – моя добрая звезда, вы принесли мне удачу», – любил потом часто повторять Михаил Ромм при встрече с Раневской.

Но вернемся в 1939 год.