Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

Сценарий фильма был написан Евгением Львовичем Шварцем по мотивам одноименной сказки Шарля Перро весной 1945 года, но только через год картина была запущена в производство. Шварц вспоминал: «Сценарий «Золушки» все работается и работается. Рабочий сценарий дописан, перепечатывается, его будут на днях обсуждать на художественном совете, потом повезут в Москву».

Из Москвы, из Главного комитета по производству художественных фильмов ответ на сценарий пришел, как ни странно, довольно быстро и был крайне благожелателен. Вот некоторые выдержки из этой официальной бумаги, подписанной начальником Главуправления по производству художественных фильмов, режиссером Михаилом Калатозовым: «Сценарий «Золушка», созданный по мотивам одноимённой сказки, написан автором в жанре музыкальной комедии, изобилующей большими возможностями для создания весёлого и остроумного зрелища. Изящный и острый диалог, лёгкая ирония в трактовке образов – короля, феи, принца и др. – всё это является большим достоинством сценария… Считаем возможным утвердить сценарий для запуска в подготовительный период, после того как Студия предоставит весь основной коллектив съёмочной группы».

На главные роли в фильме режиссерами-постановщиками Надеждой Кошеверовой и Михаилом Шапиро был приглашены Янина Жеймо, Эраст Гарин, Алексей Консовский, Василий Меркурьев и Фаина Раневская. Причем уже на стадии написания сценария было ясно, что роль мачехи Золушки сможет сыграть только один человек – Раневская.

Из воспоминаний актрисы Елены Юнгер: «С Раневской мне выпало счастье сниматься в картине „Золушка“. Ее требовательность к себе не имела границ – съежившись где-нибудь в углу, прячась от посторонних глаз, она часто сердито бормотала: “Не получается… Нет, не получается! Не могу схватить, не знаю за что ухватиться”… Во время съемок Фаина Георгиевна очень похудела и, гримируясь, безжалостно обращалась со своим лицом. Подтягивала нос при помощи кусочков газа и лака, запихивала за щеки комочек ваты. Все это было неудобно, мешало… “Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли”, – говорила она».

Янина Жеймо в роли Золушки, 1947 г.

Интересно, что отрицательная роль мачехи вызывала у зрителей, в первую очередь у маленьких, симпатии не меньшие, чем положительные герои картины. То самое положительное обаяние Раневской, о котором говорил еще Эйзенштейн и которым восхищалась Ахматова, придало фильму особое возвышенное настроение и звучание, а это было так важно в послевоенные годы, когда чудесную, счастливую и сказочную жизнь можно было увидеть только на киноэкране, а недавние потрясения еще были живы в памяти советских людей, еще кровоточили.

Высотка на Котельнической набережной. Фото Максима Гуреева

Раневская Ф.Г. в роли Люси, Плятт Р.Я. в роли Барклея. «Дальше – тишина». Москва, Государственный академический театр имени Моссовета. 1969 г. Фотография публикуется с разрешения Государственного центрального театрального музея имени А.А. Бахрушина

Из дневника Евгения Шварца: «Чудеса с “Золушкой” продолжаются… Приказано выпустить картину на экран ко Дню Победы… министр смотрел картину в среду. Когда зажегся свет, он сказал: “Ну что ж, товарищи: скучновато и космополитично” (министром кинематографии тогда был Иван Большаков, который, как мы помним, не питал к Раневской особых симпатий). В четверг смотрел “Золушку” худсовет министерства. Первым на обсуждении взял слово Дикий (Алексей Денисович Дикий, актер, театральный режиссер). Наши замерли от ужаса. Дикий имеет репутацию судьи свирепого и неукротимого ругателя. К их великому удивлению, он стал хвалить. Да еще как! За ним слово взял Берсенев (Иван Николаевич Берсенев, актер, театральный режиссер, народный артист СССР). Потом Чирков. Похвалы продолжались. Чирков сказал мне: “Мы не умеем хвалить длинно. Мы умеем ругать длинно. Поэтому я буду краток…” Выступавший после него Пудовкин сказал: “А я, не в пример Чиркову, буду говорить длинно”. Наши опять было задрожали. Но Пудовкин объяснил, что он попытается длинно хвалить… короче говоря, все члены совета хвалили картину так, что министр в заключительном слове отметил, что это первое в истории заседание худсовета без единого отрицательного отзыва. В пятницу в главке по поручению министра режиссерам предложили тем не менее внести в картину кое-какие поправки, а в субботу утром вдруг дано было вышезаписанное распоряжение: немедленно, срочно, без всяких поправок (кроме технических) готовить экземпляр к печати».

Кино, вышедшее на большие экраны в 1947 году, как раз накануне событий, о которых шла речь в начале этой главы, принесло Фаине Георгиевне всенародную любовь и признание (хотя чего уж было желать большего после «Подкидыша» 1939 года).