Факелы на зиккуратах (СИ)

– А зачем напрягаться? – отозвался Абель. – Если предположить, что похожие манипуляторы будут применяться автономно, не в тандеме с человеческой рукой, то в зависимости от сферы применения можно будет подбирать и обивку. А тут – что есть, то и есть, главное, чтобы датчиков побольше можно было утопить. Ну и чтобы не грелся сильно, если шарниры вдруг перегреются.

Корштайн-Рейхенбек еще раз оглянулась на Фабиана, который смотрел на нее так, как сытый удав на кролика: уберись, гадское племя, не мозоль глаза. Она подчинилась.

Фабиан подошел к Абелю, протянул ему руку.

– Мне любопытно, что госпожа Корштайн-Рейхенбек имела в виду, грозя вам страшными карами, – произнес он.

– Мы почти три недели бились, чтобы толково настроить датчики давления и цепь к искусственным нейронам, – охотно пояснил Абель. – Даже графики составили. Рукопожатия в зависимости от субъективного восприятия объекта. Генрих, будь хорошей девочкой, покажи дяде политику графики. А я пока пожму ему руку.

На стеклянной перегородке появился график, по оси ординат – единицы, по оси абсцисс – Ньютоны.

– Совершенно условные единицы, – флегматично пояснил Генрих, проведя указкой по оси ординат. – Единица примерно соответствует желанию бить морду, когда видишь, десятка – жажду заняться оральным сексом на площади Второй Республики. Ну, если совсем-пресовсем условно. Вы понимаете, – дернул он плечом.

Фабиан подавил смех.

– С трудом, – признался он, изучая график. – Возможно, если соответствовать этому графику, мой эмоциональный диапазон едва ли достигает четырех. Странная шляпа, оказывается. Что, действительно, при десяти баллах пожимаешь руку совсем слабо?

– Там другая фишка же, – снисходительно пояснил Генрих. – Не в пожатии, а в…

– Соблазнении, – интимно промурлыкал Абель, преданно глядя Фабиану в глаза. – А ему сила противопоказана.

К своему удивлению, к своему стыду, черт побери, Фабиан почувствовал, как вспыхнула кровь в его жилах. Он криво усмехнулся и посмотрел на Генриха.

– Вы соблазняли друг друга на виду у Лисистрата, чтобы установить это? – глубоким, темным голосом спросил он.

Генрих задержал дыхание, подобрался, беспокойно посмотрел на Абеля.

– Да нет, – успокаивающе произнес Абель. – Произвели перекрестный анализ теоретического материала.

– Вот как? – повернулся к нему Фабиан.

– Ага. Заставили Китти прочесть целых три любовных романа. Правда, дорогая? – виновато спросил он у лаборантки.

Китти выглянула из-за его плеча, жалобно посмотела на Фабиана и часто закивала головой.

Фабиан захохотал. Абель высокомерно посмотрел на Генриха.

– Так что там с рукопожатиями? – спросил Фабиан.

– Давайте пять, – азартно произнес Абель. – Значит, идем по графику. Единица. Вы мечтаете сдать меня в крематорий, но только возможная выгода от бюро донорских органов останавливает вас от этого шага. Я мечтаю применить к вам как минимум двенадцать китайских пыток, но меня останавливает одно – я не некромант и вас не воскрешу, поэтому приходится смириться с одной. В любом случае руки мыть после рукопожатия буду очень тщательно.

Он сжал руку Фабиана сначала совсем легко, затем, глядя ему в глаза – куда сильней, так, что кости захрустели. И при этом Фабиан мог подтвердить: совершенно человеческое рукопожатие.

– А на что способен этот манипулятор, если применять его не для рукопожатий? – спросил Фабиан, глядя на график и снова на Абеля.

– Так… если брать его изолированно, да? Чисто теоретически должен поднимать и удерживать около пятисот килограммов. По крайней мере, расчеты подтверждают, – охотно ответил Абель. – Это стекло пробьет запросто. Ваш череп – тоже. Ваше самолюбие – вот тут хрен с два. Для него нужен промышленный манипулятор экстра-класса.

– Откуда такая осведомленность о моем самолюбии? – усмехнулся Фабиан.

– Вы с дядюшкой Атанасиусом дружите. И он вас слу-ша-ет-ся, – по слогам произнес Абель. – Честно скажу, вау.

– Это куда проще, чем вы думаете, – пожал плечами Фабиан. Абель скептически вздернул бровь. – А почему чисто теоретически?

– Опора нужна, – буднично пояснил Абель, словно это что-то объясняло.

– Ладно. Возвращаемся к графику, – помолчав, произнес Фабиан.

Они прошлись по всем пунктам графика, включая и десятый, и Фабиану казалось: его ласкают. Так, как не ласкал никто. То ли этот манипулятор был настолько хорош сам по себе, то ли этот мальчишка знал, что это значит – десять. Быть готовым отдаться на площади Второй Республики, и плевать на прохожих, на полицию, на снег с неба, на камни под задницей, на все – кроме возможности отдаться.