Факелы на зиккуратах (СИ)

– Но я рад, что поведение Кристиана расценивается нами всеми как, эм, несколько опрометчивое, – сказал он.

«Эм, несколько опрометчивое» – пусть так.

Фабиан взял два мемо-накопителя, подбросил их на ладони, сунул в карман.

– Альберт, я намерен отправиться в логово самой опасной змеи в нашем гадюшнике. Скажи-ка, есть ли в наличии в непосредственной близости от меня что-нибудь вкусное и ублажающее, или следует послать гонца в какой-нибудь магазинчик? – спросил он.

– Могу предложить неплохое домашнее вино, – ответил Альберт.

– Вы собираетесь вернуться в ваш кабинет? – невинно спросил Томазин. – Коль скоро вы направляетесь в логово самой опасной змеи, – пояснил он в ответ на недоуменные взгляды Альберта и Фабиана.

Фабиан засмеялся.

– Еще нет, Михаил. Полномочий недостаточно. Но дай срок, дай срок.

Он взял бутылку вина, которую протягивал ему Альберт, и неторопливо зашагал к Велойчу. Как будто на свидание к заправской кокетке, которая упорно скрывала, что на самом деле она – черная вдова.

Хотя Велойч страстно мечтал хотя бы пару секунд побыть медузой Горгоной, чтобы превратить Фабиана в каменную статую. Или как-то по-другому уничтожить его. Главное, чтобы максимально мучительно.

– Я тоже рад видеть тебя, милая Летиция, – радостно воскликнул Фабиан, подошел к нему и поцеловал в щеку. – Ты восхитительно жизнерадостен сегодня, смею заметить. Невероятно дружелюбен, я просто трепещу от восторга. Ты позволишь мне настоять на том, чтобы в качестве моих искренних чувств распить эту бутылочку чудесного домашнего вина? Обрати внимание, этикетка самая заурядная, имя винодела никому ничего не скажет, за исключением разве корчевен в десяти километрах от виноградника. Так как? Я открываю?

Велойч дернулся от его поцелуя, оскалился в начале тирады, с трудом сдерживал смех в ее конце.

– Какого черта ты приперся, Равенсбург? – спросил он.

– Как какого? Старый маразматик Герман Севастиану проболтался, что ты страдаешь вдали от меня, мечтаешь о восстановлении статускво и вообще скучаешь, терзаешься и томишься в моем отсутствии. – Говорил Фабиан, открывая вино. Он поставил бутылку и бокалы на стол, уселся и самодовольно улыбнулся. – Как поживаешь, милая Летти? – промурлыкал он.

– Ублюдок, – ласково улыбнулся Велойч.

– Неправда, – хладнокровно отозвался Фабиан. – Полностью законорожденный. Отвратительно законорожденный. Пусть и рожденный в семье нищих, но гордых ваан чего-то там. Кстати. О семье. Троюродный кузен попытался назвать в мою честь своего сына, прислал приглашение на крестины. А я видел его последний раз лет в девять, что ли. Мы подрались, потому что ему понравилась моя машинка. Моя единственная игрушка. А у него она была бы двадцатой, что ли. Что-то мне кажется, такие наклонности не меняются, этот придурок тому подтверждение. Я наливаю вино?

– Будь так любезен, – рассеянно ответил Велойч. – И что игрушка?

– Не помню, – отмахнулся Фабиан, наливая вино. – Передарил кому-то, кажется. В десять я считал себя взрослым. А взрослым мужчинам не пристало играть в игрушки.

Велойч позволял Фабиану рассказывать о том и о сем, о знакомых и полузнакомых людях, поддерживал разговор, но в глазах явно читалось: и какого ты приперся?

И Фабиан бросил перед ним мемо-накопитель.

– Знаешь, что этот фонд Армониа занимается самыми разными делами? Вынужден расширяться, потому что, как выясняется, существует невероятно много людей, нуждающихся… нуждавшихся тоже, в чем-то таком. – Сказал Фабиан. – Некоторые, кто там работает, готовы делать это безвозмездно. Ну там, разные истории, семейное насилие, все дела.

Велойч задержал дыхание – на жалкие полсекунды, но Фабиан заметил. И Велойч заметил.

– Кстати о насилии. Теодор Руминидис – восхитительный типаж. Хобби – единоборства, – промурлыкал Фабиан. – Желательно что-нибудь такое… без правил. Смотришь на него – и не веришь, что он еще и думать умеет. Так вот – умеет. Он присматривался к нашему старшему коллеге, убежденному блюстителю семейных ценностей, яростному же гетеросексуалу, и прочая, прочая. А твой верный рыцарь? Следил?

– Убежденный блюститель гетеросексуальных ценностей Кристиан Студт отвратительно предсказуем. Он любит зрелых женщин. Ничего особенного.

– Зрелых женщин? Или их несовершеннолетних дочерей? – вежливо уточнил Фабиан.

Велойч втянул воздух в легкие и замер. Он плотно сжал губы, уставился на Фабиана.

– В фонд Аластера Армониа пришли многие. За поддержкой, за тем, чтобы помогать другим, которые нуждаются в поддержке. Некоторые решились на откровения, в том числе и о хорошем приятеле их матерей дяденьке Кристиане Студте. Хочешь посмотреть? – Фабиан указал глазами на мемо-накопитель.

========== Часть 37 ==========