Фактор Ч

Для бедняжки это, похоже, давно уже вошло в привычку. На то месиво, в которое Освальд превратил теоретически абсолютно небьющееся стекло, было больно смотреть. По нему будто трактор проехал… или правда проехал. Не один раз.

Освальд поднял его, отряхнул.

— Надо бы стекло поменять… — протянул он в задумчивости точно с теми же интонациями, с которыми говорил это еще два года назад; экрану с тех пор стало только хуже, — я отправлю ему смску, что ты со мной. Он будет очень переживать…

Или неплохо проведет время. Но Освальдов вариант мне нравился больше.

В чем-то он был прав: я ревновала, ревновала, как ребенок ревнует отца к невесть откуда возникшей женщине, которая, чисто теоретически, может однажды стать и мачехой. И желание сбежать — всего лишь закономерный итог этой ревности. Последнее средство: посмотри на меня, пожалуйста, обрати внимание, найди, позаботься, забудь о ней, гоняйся за мной! Явление того же порядка, что и детсадовское «а вот я умру, и они будут плакать и жалеть!»

Дети вырастают — и проигрывают, потому что их больше не надо защищать. Нельзя вечно быть ребенком. Полагаясь на обаяние секхе, однажды становишься для кого-то настоящей секхе.

Пора войти в фазу подросткового бунта и эволюционировать в человека, Освальд прав.

— Получается, футон расстилать не надо? — Растерянно спросила я, все еще колеблясь.

Освальда перекосило.

— Я похож на суицидника? Сейчас же бежим! Прямо через окно!

— А… Собраться?

Освальд оглянулся, поправил очки, подвинул компьютерный стул и стремительно, я и пикнуть не успела, оторвал от дверного косяка часы. Сунул мне в руки.

— Собралась! Уходим! Ногами шевели, за дверью — голодный динозавр!

Стекло он тоже выбил стулом. Рюкзак подхватил не глядя — как будто за нами и правда кто-то гнался, и промедление смерти подобно. Освальд всегда умел увлечь: не только статьями, но и собственным примером.

Жизнь раз за разом рушится с хрустальным звоном. Из осколков можно собрать «Вечность» или «Приключения».

Из осколков можно собрать что угодно, кроме целого стекла, за которое я платила бешеные тыщи за квадратный метр! Правда, об этом я подумала гораздо позже. А тогда оконное стекло между мной и внешним миром и впрямь казалось совершенно лишним.

Освальд часто действует интуитивно — и оказывается прав. Жаль, что у меня другой дар.

Я порядком устала договариваться.

Иногда хочется просто… сбежать.

Глава 3. Недопонимание

Среди персональных космических кораблей эконом класса Освальдов был Ладой Калиной. Не то чтобы на нем совсем уж нельзя было летать, просто несколько бестолковая планировка и постоянное беспокойство о том, а не застучит ли сейчас в двигателе посреди космоса, делали полет очень… запоминающимся.

Но родная планета Освальда продавала их на льготных условиях, а у самого Освальда никогда не было лишних денег, поэтому он очень старался делать вид, что он вовсе даже не идиот, а патриот, который поддерживает отечественное кораблестроительство.

Почему у Освальда не было лишних денег, вопрос, конечно, интересный. Обычно такие журналисты, как он, катались как сыр в масле все то время, что не сидели на картонках в гаражах знаменитостей. Но он жил бичарой всю свою жизнь. Может, ему так было привычнее… или, вот, как выяснилось, он кому-то крупно задолжал.

Настолько крупно, что ему надоело выплачивать.

Боже, да на корабле даже не было нормального автопилота: программа не шла в комплекте с машиной, а докупалась отдельно. Свою урезанную и кривую версию Освальд скачал с торрентов, и когда она таки грохнулась, как и всякий порядочный пират, не сдался этим корпоративным крысам и стал водить сам.

Так я и оказалась в космосе на раздолбанной машине с пилотом-самоучкой. Если бы нас поймали ППСники, я бы даже не смогла показать свою веткнижку, потому что не успела ее взять. Так что вместо комфортабельной конфискации меня ждал бы обезьянник.

Освальд как-то заверял меня, что он специалист по побегам из обезьянников, и теперь я понимала, откуда у него такой опыт. Но я-то не была специалистом!

Я ввязалась в опасную авантюру и уже слегка жалела об этом. Сильнее всего жалела на поворотах, когда меня либо вжимало в кресло, если я успевала сесть и пристегнуться, либо мотыляло от переборки к переборке, если нет. В конце концов, я научилась угадывать новый поворот по реву мотора и кидаться в кресло до того, как меня шваркнет об стену.

В салоне царил специфичный запах топлива, и я никак не могла к нему притерпеться. Никогда раньше не могла даже предположить, что меня укачает в космическом корабле. В этом случае, увы, нельзя остановиться и подышать на обочине.

Так что когда Крейг позвонил, он застал меня зеленоватой и пристегнутой на все ремни. Его мудрые змеиные глаза бесстрастно просканировали меня на предмет повреждений, и, уверена, Крейг заметил и царапину на лбу, и шишку, и ушибленный локоть. Запомнил, пошил в папочку, поставил папочку на полочку в чертогах разума к ровному рядочку таких же и однажды предъявит Освальду иск.