Фантастика - жанр серьёзный!..

- Ага, и все-таки - литература «второго ряда»? Пусть и просвещая, завлекая, в сущности, витала где-то в эмпиреях и по-настоящему художественно отобразить действительность не могла? Или даже и не ставила перед собой такой цели?

Я давно уже пришел к убеждению, что ставить перед собой некую глобальную цель может лишь плохая литература. Не по качеству исполнения, а по своей изна­чальной сути. Всякое хорошее произведение прежде всего стремится рассказать о людях, о мире, в котором они живут, об их взаимоотношениях с этим миром. Не фотографически показать, пусть и с размахом, нечто, якобы имевшее место в действи­тельности или вполне допустимое в рамках жизненного правдоподобия, а именно рас­сказать, причем внятно и интересно. А это, в свою очередь, требует - внутри самого же текста - анализа предлагаемых коллизий, их осмысления, постижения глубинных связей между поступками героев - на бумаге - и реальностью как таковой. Иными словами, в хорошем произведении (не важно, к какому жанру оно принадлежит) должен соблюдаться отчетливый баланс: с одной стороны, причинно-следствен­ные отношения воспроизводимой действительности, а с другой - воображение автора. И первое, и второе - необходимо. Настоящий реализм всегда наглядно де­монстрировал это. Рассказ - анализ - обобщение. Так работали и Бальзак, и Диккенс, и Толстой, и Достоевский, и Гоголь, и Томас Манн, и Булгаков, и Гюго, и Фолкнер, и все прочие титаны реализма. Препарировали действительность, предъявляя те или иные ее ипостаси, и - размышляли, беспрерывно размышляли, используя для этого не только сложные словесные формулировки, но и сами образы своих персонажей.

- Ладно, оставим в покое реалистов. Мы начали разговор о фантастике...

Вот к ней-то я скоро и приду. Но сейчас мне важен как раз реализм, поскольку его часто путают с другой формой правдоподобного воспроизведения действи­тельности - так называемым бытописательством. Реализм - явление мировоззрен­ческого свойства. И потому требует не только анализа, но и всестороннего осмысле­ния действительности. Тогда как бытописательство ограничивается лишь формальной фиксацией происходящего, не вдаваясь в насущную проблематику. В принципе, так проще, да и безопаснее писать. В чём-то бытописательство смыкается с обыч­ным физиологическим очерком, с той только разницей, что в произведениях по­являются, как любили отмечать отечественные критики и литературоведы, «живые образы и персонажи». Но на поверку вся эта «живость» оборачивалась лишь прими­тивной, фотографической правдоподобностью, не более того. Вот почему, кстати, ни один бытописатель так и не сделался полноценным классиком литературы, любимым и читаемым по сей день, если, конечно (что было принято в советские времена), его не объявляли классиком в приказном порядке. Ибо, по большому счету, взяв за основу как творческий метод фотографическое правдоподобие, бытописательские произ­ведения так и остались в том времени, когда создавались. Если реализм возбуждал разум читателя и пытался разобраться в проблемах вечных, то бытописательство апел­лировало к сиюминутному сопереживанию, не давая ни малейшего простора для читательского воображения.

- Тогда каково, на твой взгляд, предназначение фантаста?

Предназначение фантаста - десакрализировать, демифологизировать ту действи­тельность, в которой он пребывает.

- А разве сам фантаст не создает новые мифы?

Отнюдь нет. Миф всегда обращен в прошлое, он, по сути, и является этим про­шлым. Поэтому мне становится смешно, когда говорят о какой-то «исторической правде». Ведь что это такое, если внимательно разобраться? Сочиняется сиюминут­ная сказка, наложенная на стародавний миф, - с одной лишь целью: опираясь на эту химерическую конструкцию, весьма шаткую и отнюдь не очевидную в своей основе, как бы легитимизировать нынешнее положение дел, придать им статус исторически неизбежных; то есть идет процесс сакрализации всего того, что сейчас происхо­дит, - со всеми достоинствами и недостатками.

- Но ведь пишущий на бытовые темы зачастую как раз вскрывает эти недо­статки...