Фарфоровые куклы

Подробности вскрылись и доктора арестовали. Материалы по изготовлению препарата не нашли. Когда Белла вели на очередное слушание, во дворе суда какой-то религиозный фанатик его застрелил с криками: «Только Бог дает и забирает жизнь!». Белл умер спустя сутки в больнице, не приходя в сознание. Говорят, перед тем как отключиться, он прошептал полицейскому: «Бедная Лили, я не успел ей помочь…». Пара узнала о болезни незадолго до ареста. Через какое-то время Лили Белл покончила собой на глазах у своего маленького сына.

– Она была женой доктора?

Фергюсон несколько раз кивнул, глядя в пол слегка рассеянными и печальными глазами.

– Грустная история.

– Более чем.

– Значит, его жена неизлечимо болела?

– Как и моя прекрасная Мэри, – печально вздохнул старик.

– Что стало с парнем?

– Насколько я помню, его отправили в приют Святого Франциска. Журналисты раздули такую шумиху вокруг этого дела, что мальчика пришлось охранять какое-то время. Потом все улеглось, и город продолжил жить прежними заботами. Люди быстро забывают чужое горе.

– Быстро, Фергюсон. Чужое – не свое. Впрочем, некоторые и свое недолго помнят.

Весь этот разговор показался странным детективу.

– Рак, Даггерт, страшная болезнь. Мы научились летать в космос, производить роскошные автомобили, снимать дорогое кино и подрезать носы актерам, чтобы они выглядели идеальными в своих глянцевых фильмах и журналах. Да много чего наделали. Роскошный голый зад и отсутствие морали сегодня дает многим путевку в социально комфортную жизнь, и возможность потешить свое тщеславие. Но мы не можем вылечить рак.

– Не только рак, Фергюсон, – детектив отметил про себя, как старик зациклился именно на этом смертельном недуге.

– И когда ты болен такой страшной болезнью, все достижения, деньги и роскошь не смогут предотвратить медленную и мучительную смерть. Близкие будут лишь наблюдать, как увядает родной человек, бессильные что-либо сделать. При этом мы ведем бесконечные войны, истребляем себе подобных, помахивая дубинкой, словно бабуины. Умудряемся тратить огромные бюджеты на массовые убийства людей дорогостоящими бомбами и ракетами, вместо того, чтобы направить усилия на борьбу с пороками и болезнями, которые, впрочем, сами и насаждаем.

– Простите, Фергюсон, за мой цинизм, но к чему это все?

– Извините меня, Даггерт. Наверное, я постарел и стал сентиментален.

– Не расстраивайтесь, Фергюсон. Вы хороший профессионал. Лучший. Благодаря вам найдены десятки убийц и раскрыто множество дел.

– Да. Но я не смог помочь любимой жене.

– Зато вы спасли много других людей.

Старик становился еще более рассеянным и странным.

– У нас с Мэри не было детей. Мы так хотели детей…, – Фергюсон взял портрет жены и снова «поплыл». – Третья жертва, Дебби Браун…

Возникла пауза.

– Что с ней?

– Она была беременна.

– Беременна? – удивился детектив. – Вы уверены, Фергюсон?

– Шесть недель.

– Боже. Это можно считать двойным убийством.

Старик развел руками и сел обратно за стол. Даггерт перевел разговор немного в другое русло.

– Скажите, Фергюсон, действительно ли данная процедура безболезненна?

– О чем вы, детектив?

– Об эвтаназии.

– Ах, это. Если б все было так просто. До сих пор нет однозначных ответов, гуманна ли данная процедура вообще.

– Не особо этим интересовался. Что вы имеете в виду?

– Обывателю представляется, что при эвтаназии вводится некий укол, от которого человек тихо и безболезненно умирает с улыбкой на лице, навсегда избавляясь от страданий

– А это не так?

– Не совсем.

– Как же все происходит?

– Обычно, сначала вводят определенную дозу барбитурата, для предварительной анестезии, что погружает человека в глубокий наркоз.

– Наш убийца работает по этой схеме?

– Преступник делает то же самое.

– И что же происходит дальше?

– Затем вводится еще одна доза препарата, расслабляющая мускулатуру. Межреберные мышцы и диафрагма перестают сокращаться, останавливается дыхание, наступает смерть.

– Вы меня просветили, Фергюсон. Никогда не знал тонкостей этой процедуры.

– Есть и другие способы «условно безболезненного умерщвления» человека, но этот – самый распространенный.

– Вы сказали, не все так просто.

– Совершенно верно.

– И в чем здесь подвох?

– До сих пор не доказано, наступает ли смерть безболезненно.

– Вот как? – Даггерт, как и большинство людей, представлял себе этот способ ухода из жизни просто каким-то засыпанием.

– У противников эвтаназии подобного рода бытует одно из мнений, что пациент может чувствовать сильную боль и удушье, при уходе из жизни таким способом. Но не в состоянии поведать о своих ощущениях, будучи без сознания.

– Вы хотите сказать, что если тем, кто вводит подобный препарат движет, как он полагает, гуманность и сострадание, основанное на избавлении страдающего от боли, то данная мотивация весьма размыта?

– В какой-то степени. Повторюсь, не все так просто, Даггерт.

Детектив вышел от старика с двояким чувством. Он достал мобильник и набрал помощника:

– Послушай Флинн, проверь алиби Фергюсона на момент всех трех убийств.

– Вы это серьезно, детектив?

– Абсолютно.

– Что случилось?

– Потом. Просто сделай, что я прошу.