Фарватер

   Шайка пиратов, составляющая мою команду, работала хорошо, большего я от них не ждал и не знал, стоит ли. Мы еще не были близки тогда, и я явственно чувствовал напряжение между нами – все-таки я был бывшим военмором. Тем не менее, я посчитал нужным сообщить им о скором восходе женщины на борт и предупредил их о том, что она о нашем роде деятельности не знает. Они отнеслись к этому беспристрастно, что меня более чем устроило.

   В 5 склянок того же дня нам объявили, что через неделю мы – ура! – отходим. За это время Шеба сколотила себе типичное матросское барахло – типичное, для такого, как я, и абсолютно смешное для женщины габаритами меньше меня в два раза.

   Мы поднялись на борт шхуны. Вся команда повскакивала со своих мест. Сначала я подумал, что это по привычке, но потом заметил их устремленные на Шебу взгляды. Я был абсолютно уверен, что на борту моего корабля уже успело побывать десятка два женщин, но также был уверен, что ни одна из них не могла сравниться хотя бы с ресницей на глазу Шебы. Она с интересом оглядывалась, но я знал, что ей хорошо известно, какой кипиш она устроила одним лишь своим появлением.

– Ну вот и она, – сказал я, раскинув руки в стороны. – “Ла Либре”.

Она обратила на меня взор прекрасных очей и прелестно улыбнулась – я ведь назвал корабль на ее родном языке.

– Красивая, – согласилась она.

– Как вы, – вырвалось у какого-то матроса и он густо залился краской. Его товарищ пихнул его локтем, он ответил тем же.

Шеба довольно улыбнулась и скрестила руки.

– Ну что, морячки, отчаливаем или как? Что надо делать?

– Принимай швартовы, – сказал я, поднимаясь на шканцы, и свистнул. – Фор-марсель и стакселя поднять! Хитч, Дик, шевелитесь!

Все, включая девушку, занялись делом, я взялся за штурвал.

  Шеба запретила мне помещать себя в отдельной норе и выцыганила у меня право ночевать со мной в каюте. Я был не против. Вскакивая раньше меня, она принималась за работу. Когда – помогала рогатым, если не сказать, что рогатые помогали ей. А когда – готовила, и можете мне поверить, никогда мои ребята не ели ничего вкуснее.

– Да ты родилась моряком, рыбка. Пойдешь ко мне работать? – спросил я как-то, когда она самолично подняла бизань.

– Спасибо, я не любитель уходящей из под ног земли.

Она закрепила парус и отошла, с таким видом, что если бы я сейчас подошел к ней с вопросом: “Что такое морская болезнь?”, она бы с удивлением покрутила пальцем у виска.

– Наверно, это кровь моих предков откликается, – заметила она, облокачиваясь спиной к фальшборту.

– Каких предков?

– По маме – пересекавших сотни миль в пирогах, по папе – тысячи на кораблях.

– Твой отец же колонизатор, да? – поинтересовался я, вставая рядом.

– Да.

Я вспомнил его – высокий, темнокожий, суровый мужчина. В детстве мы его здорово побаивались – таким большим он был.

– Скучаешь по дому?

Шеба пожала плечами и перегнулась через борт.

– Я и не помню его, я была маленькая. Помню… Море. Помню, что было очень жарко. Помню небо. Столько звезд, как там, я за все время ни разу не видела на Маяке. Помню, как мы убегали в лодках, когда были маленькими. А потом отец просто взял нас и уехал. Но ничего, – встряхнулась она. – Это было давно, мой дом теперь на Маяке.

– И все-таки ты скучаешь.

Ее лицо озарила улыбка и она покачала головой.

– Нет, конечно, нет. Там таких, как ты, нет.

Я обнял ее за талию и поцеловал в щеку. Она положила ладонь мне на спину и голову на плечо. Мне в голову пришла странная мысль о двух деревьях на Маяке, которые всю жизнь росли вместе и тесно сплелись ветвями.

   На примерно 22-й день нашего рейса разыгралась – естественно – буря. Спустя четырех склянок жесточайшего мотания по волнам, я почувствовал толчок и вместе с ним тревогу. Спустился в трюм, проверить, что к чему и не появилась ли в обшивке течь. Но моя шхуна – девица крепкая и все валы выдержала с завидной непробиваемостью. Успокоившись, я поднялся наверх, но только лишь чтобы снова чуть не словить удар.

– Йо хай ды…

Моим глазам предстала картина карабкающейся по грота-стень-вантам Шебы.

– Мы пытались ее отговорить, но она не слуша… – начал было мигом подскочивший и изрядно потерянный пом Мэйт, но я отмахнулся от него. Как раз в этот момент девушка вставала на перты грота-марса-рея. Собранные до того волосы растрепались на ветру. Ловко, но аккуратно, добравшись до блока, она начала дергать зажевавший в него гитов. Когда снасть свободно повисла в воздухе, босая нога южанки соскользнула с мокрых перт и она в последний момент схватилась за них. В этот момент корабль сильно накренило из-за грота-стень-стакселя. Не дожидаясь, чтобы кто-то залез туда, Шеба достала из кармана нож, последним усилием перерезала стаксель-шкот, сорвалась вниз и мягко приземлилась мне на руки.

– Ты допрыгаешься однажды, красавица, – серьезно сказал я, ставя ее на палубу.