Фазиль. Опыт художественной биографии

«При внимательном чтении оказывается, что слово, словесность, литература в центре повествования. И не просто потому, что литература любит говорить о себе, быть металитературой, но и в более существенном, экзистенциальном и литературно оригинальном смысле. Физик и его друг не просто писали антигитлеровские листовки, что уже некоторый литературный акт. Но они там высмеивали плохой немецкий язык и стиль книги „Майн Кампф“. То есть они критиковали фюрера с эстетико-литературной точки зрения. Дальше: разговаривает немец с рассказчиком на прекрасном русском языке, который выучил, чтобы читать Толстого и Достоевского, великих авторов, писавших на этические темы.

Тем самым Искандер решает сразу две центральные задачи. Этот немецкий физик — в сущности переодетый русский интеллигент, поскольку и вся ситуация рассказа — искусственно, по-эзоповски замаскированная советская ситуация: написано „гестапо“ — читай „КГБ“. Эзоповское письмо готово замаскировать актуальный сюжет под сказку, под жизнь на другой планете, под древние времена, под события в мире насекомых, но так, чтобы всё прекрасно узнавалось читателем. <…>

А „промежуточность“ позиции немецкого физика, отказывающегося и от прямого сотрудничества с гестапо, и от прямого геройства, повторяет половинчатость ситуации, в которой оказывается писатель, пишущий по-эзоповски, — то есть сам Искандер.

У немца-физика в рассказе есть отрицательный двойник — это розовый советский пенсионер, сидящий за соседним столиком в кафе и беседующий о литературе с пожилой женщиной с явной целью показать свою образованность и власть.

Он тоже в возрасте, тоже, значит, пережил эпоху тоталитаризма (в его случае сталинизма), и тоже любит словесность. Но он совершенно ничему не научился, совершенно не умеет читать и в результате по-прежнему верит советским газетам. Его внимание к слову сугубо поверхностно, формально, бесплодно. Его интерес, интерес к литературе, не этичен, не серьезен, не экзистенциален, а направлен исключительно на властные игры с жалкой и беспомощной женщиной».[67]

Таков вывод Жолковского. Далеко не бесспорный и, на наш взгляд, сильно политизированный. Хотя в воспоминаниях «Эросипед и другие виньетки» исследователь утверждает, что Искандер использовал многое из рассказанного ему К. И. Чуковским и Станиславом Рассадиным о том, как их приглашали сотрудничать с КГБ.

Широко известны и много раз цитировались потом (увы, зачастую излишне — и как-то однозначно — идеологизируясь) следующие слова из этого рассказа Искандера: