Фазиль. Опыт художественной биографии

Стойкость перед ударами судьбы, скудость ее даров — но и вера в победу над камнями как неживой, давящей, убивающей силой. Ну и при всём при этом «горный» — абхазский — колорит, всегда остававшийся для Искандера «фирменным» знаком. А некоторый дидактизм, назидательность будут присущи почти всем поздним стихам Искандера. Дидактичными становятся к зрелому возрасту что стихи, что проза многих больших писателей. Это и понятно. Надоело заботиться о «красивостях», нет времени, чтобы подыскивать образы поинтереснее. Хочется сказать о том, что действительно заботит и волнует, о чем размышлял всю долгую жизнь…

Помимо полного «Сандро», помимо публикации последних рассказов из цикла о Чике Искандер напечатал во второй половине восьмидесятых два очень важных для себя произведения. Это «Старый дом под кипарисом» (журнал «Знамя», 1987, № 7; уже через год в объемном сборнике выйдет под названием «Школьный вальс, или Энергия стыда») — условно «старая» повесть. И условно «новая» — «Стоянка человека».

У Искандера всегда была тяга к тому, что литературоведы называют «циклизация». Рассказы, которые писались и публиковались отдельно, он постоянно собирал под одной обложкой как единое произведение. Поэтому и спорят о жанрах его главных вещей: «Сандро из Чегема» или «Детство Чика» — это роман или всё же цикл рассказов? Аргументы за и против для каждого варианта ответа в изобилии. «Старый дом…» хотя и называется повестью, несомненно, всё же сборник рассказов, объединенных темой детства. Достаточно сказать, что в состав «повести» вошел один из первых рассказов Искандера «Петух» и рассказ «Тринадцатый подвиг Геракла». Они публиковались отдельно множество раз. «Старый дом…» был дополнен новыми рассказами, их немного, но они важны — например, рассказ «Отец».

Мир детства «Старого дома…» — это не мир Чика, притом что персонажи пересекаются (та же учительница Александра Ивановна или сумасшедший дядюшка). Это именно детство Фазиля. В «Чике» больше философии, больше абстрактного, универсального, как бы общего для ребенка в любой точке мирового пространства и времени. Цикл «Старый дом…» четко привязан к Абхазии тридцатых — сороковых годов, и здесь главное не философия, но мораль.

В который раз отдадим должное великолепному мастерству Искандера — давно известные рассказы, впустив в свои ряды рассказы новые, приобрели некое дополнительное звучание. Исследователь Ольга Козэль определяет его так:

«В повести „Школьный вальс, или Энергия стыда“ основной темой становится всё же не страх (которому тоже уделено большое значение), а стыд — стыд за предательство. Репрессированный человек (отец маленького героя повести) стыдится напоминать о себе письмами близким, чтоб лишний раз не травмировать их, мальчик стыдится своего бессилия, а вырастая, подсознательно считает себя предателем по отношению к отцу, умершему на чужбине. Впрочем, он прощает себе с возрастом это предательство, поскольку нельзя всю жизнь жить с комплексом вины. Ф. Искандер оставляет „за кадром“ вопрос: человека простить можно, а насколько реально простить власть, которая заставляет своих граждан умирать на чужбине, а ни в чем не повинных детей терзаться стыдом?

Вопрос это скорее риторический, и однозначного ответа не требует: в произведении Ф. Искандера „Школьный вальс, или Энергия стыда“ каждый решает его „сам для себя“. Вывод, который подсказывает художественная система повести, прост: Стыд, являясь, по существу, психическим явлением, свойственным порядочным людям, тоже обладает Энергией, помогающей человеку выжить, заставляющей двигаться вперед».[104]

В то время в «Школьном вальсе…» увидели прежде всего «абличительный» момент. Между тем это прекрасный образец «старой» прозы Искандера, с ее юмором, сочностью, оптимизмом, невзирая ни на что. Новая проза будет иной.