Фазиль. Опыт художественной биографии

«Сейчас еще вызывает ностальгию по детской наивности и вере в светлое будущее в СССР. А может, это ностальгия по детству и юности? Особенно понравились лирические отступления при описании моря, гор и т. п. Почему-то произведения автора до этого не читала. Буду восполнять пробел».

Было сатирой — стало ностальгией по Советскому Союзу, особенно у тех, кто в СССР никогда и не жил.

Мнение сегодняшних коллег-писателей и критиков, читателей квалифицированных, как нам кажется, вполне совпадает с мнением Дмитрия Быкова, умеющего чутко улавливать и четко выражать «флюиды» интеллигентского сообщества, — и это, собственно, основное достоинство его сочинений. Быков считает, что из всего искандеровского наследия сегодня актуально именно «Созвездие Козлотура».

«Именно там оказались самые удивительные, самые точные прозрения и о советской жизни, и вообще… сам козлотур — символ советской гибридности. Мичуринской искусственной жизни. Этакая попытка вывести нового человека и новую страну — ведь козлотур и это тоже пародирует, а не только конкретное хрущевское руководство. И в этом смысле „Козлотур“ скорее трогателен и мил».[61]

Надо сказать, что переиздают повесть регулярно — начиная с первого издания (1968) по приблизительным подсчетам вышло более 40 изданий (отдельных и в сборниках). Общий тираж «Созвездия» — около миллиона экземпляров, и это при нынешнем малотиражье!

Написано огромное количество научных работ и по литературоведению, и по лингвистике. В них «Созвездие» разобрано по косточкам. Полагаем, такие работы еще будут появляться и в будущем.

Нам кажется важным утверждение современного исследователя Евгении Сечиной, что, хотя в «Созвездии Козлотура» Фазиль Искандер эксплуатирует шаблон повести, который сложился в молодежной прозе, с самого начала подчеркивая сходство своего повествователя с героями повестей А. Гладилина, А. Кузнецова и В. Аксенова (мечты героя стать профессионалом в новом для себя деле и предчувствие счастливой любви), на первом плане у Искандера оказывается не столкновение героя-идеалиста и действительности, а «раскол между двумя мирами (выделено нами. — Е. П., М. Г.): идеология и абсурд, который она порождает, против здравого смысла и естественного течения жизни».[62] В соответствии с этим преобразуется и привычная схема. Искандер отказывается от изображения персонифицированного зла, давая понять, как легко наваждение может овладеть человеком и как глубоко оно может пустить корни в мире; для этого он переосмысляет привычную для авторов молодежной прозы метафору разговора на разных языках, уже не связывая различные речевые регистры с отдельными персонажами, но показывая, как переходят шаблонные фразы из газетной речи в обыденную. Доходит и до прямой полемики с итоговой для молодежной прозы повестью, «Звездным билетом» В. Аксенова: заглавный образ звездного неба становится из оптимистического по меньшей мере неоднозначным, а над утопическими мечтами героев Аксенова об осмысленном труде в рыболовецком колхозе Искандер впрямую иронизирует. Вместо утопического идеала, которого жаждали герои молодежной прозы, Искандер находит новую опору: уверенность в универсальных законах, стоящих за любыми частными человеческими действиями.

Таким «универсальным законам» посвящена зрелая и поздняя проза Искандера. Первый шаг к ней был сделан именно в «Созвездии Козлотура».

Диалог авторов