Фейтфул-Плейс

– Слушай, можно кое-что спросить? – начал я, когда она вернулась. – Я, конечно, лезу куда не надо, но, клянусь, у меня есть на то причины…

Имельда сунула мне в руку заляпанную кружку и села в кресло, но на спинку не откинулась и глядела по-прежнему настороженно.

– Говори.

– Когда ты отнесла чемодан Рози в дом шестнадцать, где именно ты его оставила?

Ее пустой, по-ослиному упрямый взгляд дал мне понять, что к чему. Ничто на свете не могло заставить Имельду забыть о том, что она – наперекор всем инстинктам – беседует с копом.

– Какой чемодан? – разумеется, спросила она.

– Да брось, Имельда, – непринужденно улыбнулся я – стоило взять неверный тон, и вся поездка насмарку. – Мы с Рози месяцами это планировали. Думаешь, она не рассказывала мне, что делает?

Бессмысленная мина постепенно сползла с лица Имельды – не до конца, но хотя бы отчасти.

– Мне лишний головняк не нужен. Если кто спросит, я никакого чемодана не видела.

– Не вопрос, солнце. Подставы не по моей части; ты сделала нам одолжение, и я это ценю. Я хочу знать только, трогал ли кто-то чемодан после того, как ты его принесла. Помнишь, где ты его оставила? И когда?

Имельда пристально посмотрела на меня из-под редких ресниц, пытаясь понять, к чему я веду. Наконец она достала из кармана пачку сигарет и сказала:

– Рози мне призналась за три дня перед тем, как вы собирались уехать, а до того ни словом не обмолвилась; мы с Мэнди догадывались, что она что-то задумала, но ничего определенного не знали. Ты Мэнди видел?

– Ага. Она в отличной форме.

– Надутая корова, – сказала Имельда, чиркая зажигалкой. – Куришь?

– Да, спасибо. Я думал, вы с Мэнди подруги.

Имельда насмешливо фыркнула и дала мне прикурить.

– Больше нет. Она от меня нос воротит. Да мы никогда особо и не дружили, просто обе зависали с Рози, а как она уехала…

– Ты для Рози всегда была ближе всех, – сказал я.

Имельда одарила меня красноречивым взглядом – мол, к ней мужики и половчее меня подмазывались, да не вышло.

– Будь мы и впрямь такими близкими подружками, она бы сразу мне призналась, что вы задумали, а так рассказала только потому, что за ней папаша следил и сама бы она манатки не вынесла. Мы вместе на фабрику ходили и обратно, болтали о своем, девчачьем, и все такое. А в тот день Рози попросила меня об одолжении…

– Как ты вынесла чемодан из их квартиры? – спросил я.

– Запросто. На следующий день, в пятницу, после работы я пришла к Рози, мы сказали ее маме с папой, что будем в комнате Рози слушать ее новый альбом “Юритмикс”, они велели не шуметь. А мы нарочно врубили погромче, чтоб не слышно было, как Рози пакуется. – Имельда чуть заметно усмехнулась уголком рта и подалась вперед, уперев локти в колени. Глядя сквозь табачный дым, как она улыбается самой себе, я на секунду увидел перед собой прежнюю заводную, языкастую девчонку. – Ты бы поглядел на нее, Фрэнсис. Она танцевала по комнате, пела в расческу, достала новые трусики, которые купила, чтоб ты ее в заношенных не видел, и махала ими над головой… И меня заставила с ней танцевать; мы, наверно, выглядели как пара идиоток, ржали как лошади – и пытались делать это тихо, чтоб ее мама не пришла посмотреть, что происходит. Рози так долго все скрывала, а тут поделилась секретом и была на седьмом небе от счастья.

Я поскорее захлопнул дверь перед этой картиной; как-нибудь в другой раз.

– Славно как… – сказал я. – А когда она закончила собираться…

Имельда ухмыльнулась во весь рот.

– Я просто взяла чемодан и пошла. Ей-богу! Накрыла его кофтой, но приглядись кто получше, сразу бы заметили. Я вышла из спальни, Рози попрощалась со мной в полный голос, я проорала “до свидания, мистер и миссис Дейли” – они в гостиной телик смотрели. Папа ее оглянулся, когда я мимо двери проходила, – проверял, что Рози со мной не намылилась, а чемодана не углядел. Я и ушла.

– Вы молодцы, обе! – улыбнулся я. – И ты сразу отнесла его в дом шестнадцать?

– Ага. Зима ведь, уже темно было, холодно, все по домам сидели. Никто меня не видел. – Имельда прищурилась от дыма и погрузилась в воспоминания. – Правду сказать, Фрэнсис, мне до смерти страшно было туда идти. Я в тот дом сроду в темноте не заходила, да еще в одиночку. Хуже всего было на лестнице; в комнатах хоть какой-то свет из окон, а на лестнице темнотища. Пришлось на ощупь подниматься. Кругом паутина, половина ступенек шатается, как будто сейчас весь дом рухнет, шорохи отовсюду… Богом клянусь, казалось, кто-то за мной следит – привидение, что ли… Вот ору бы было, если б меня кто схватил! Я рванула оттуда как ошпаренная…

– Ты помнишь, куда положила чемодан?

– А то. Мы с Рози заранее договорились, что я суну его за камин в большой комнате наверху, ну ты помнишь. Если бы он не влез, я бы положила его под кучу досок, железяк и прочего дерьма в углу подвала, но мне не улыбалось туда спускаться, если совсем уж не припрет. В итоге-то чемодан влез как миленький.

– Спасибо, Имельда, – сказал я. – Спасибо, что помогла. Надо было давным-давно тебя поблагодарить, но лучше поздно, чем никогда.

– А можно я тоже кое-что спрошу или вся игра в одни ворота?