Фейтфул-Плейс

Я подошел слишком близко, и Имельда прижалась спиной к плите; ее глаза заметались по кухне в поисках путей к отступлению, а уперевшись в меня, вспыхнули безумным страхом.

– Имельда, – как можно мягче сказал я. – Я не собираюсь тебя бить. Я просто спрашиваю.

– Пошел вон, – сказала она, схватившись за что-то у себя за спиной.

Только тут до меня дошло, что ее страх не был рефлекторным, не остался на память от какого-то урода, который ее лупцевал. Имельда боялась именно меня.

– Черт, да что, по-твоему, я с тобой сделаю? – спросил я.

– Меня насчет тебя предупреждали, – тихо сказала она.

Не успев сообразить, что делаю, я шагнул вперед – и увидел занесенный над головой хлебный нож и открывшийся для крика рот… Я ушел. Я уже спустился по лестнице, когда она, собравшись с силами, перегнулась через перила и заорала мне вслед на потеху соседям:

– И не смей возвращаться, козлина!

Дверь ее квартиры захлопнулась.

15

Я углубился в Либертис, подальше от толкучки; центр города заполонили ошалевшие от рождественского шопинга лемминги, распихивающие друг друга в неистовом стремлении оплатить кредиткой что ни попадя, и чем дороже, тем лучше; рано или поздно кто-нибудь из них дал бы мне повод для драки. Один добрый человек по прозвищу Дэнни Спичка как-то предлагал мне помощь в организации поджога. Я вспомнил Фейтфул-Плейс, алчный взгляд миссис Каллен, неуверенность на лице Деса Нолана, страх в глазах Имельды и прикинул, не позвонить ли Дэнни.

Я шагал, пока желание вломить всякому, кто подойдет поближе, не поугасло. Проулки выглядели как гости на поминках Кевина – искаженные версии привычных предметов, несмешная шутка: бывшие многоквартирные дома для бедных, у обочин новенькие “БМВ”, несовершеннолетние мамаши, орущие на грудничков в дизайнерских колясках, пыльные лавочки на углу, превратившиеся в сверкающие сетевые магазины. Остановиться я смог только у собора Святого Патрика. Сев на скамейку в парке, я разглядывал то, что простояло на одном месте восемь столетий, и слушал, как закипают водители по мере того, как близится час пик и замедляется движение.

Так я и сидел, смоля как паровоз, – Холли бы не одобрила – когда пискнул мобильник: пришло сообщение от малыша Стивена. Я готов был поспорить, что текст он переписывал раз пять, пока не вышло как надо. Привет, детектив Мэкки, у меня есть нужная вам информация. Всего наилучшего, Стивен Моран (дет.).

Красавчик. Время близилось к пяти. Молодец. Встречаемся в “Космо” немедленно, – написал я в ответ.

“Космо” – помоечная забегаловка, притаившаяся в паутине улиц недалеко от Графтон-стрит. Никто из убойного в жизни туда не сунется – это первый большой плюс. Второй плюс – “Космо” остается одним из немногих заведений в городе, где еще нанимают ирландцев, а значит, никто лишний раз не удостоит тебя взглядом. Порой это бывает кстати. Иной раз я встречаюсь тут со своими информаторами.

Когда я добрался до “Космо”, Стивен уже сидел за столиком, потягивая кофе из кружки и рисуя пальцем узоры на рассыпанном сахаре. Парень даже не поднял взгляд, когда я плюхнулся напротив.

– Рад видеть, детектив, – сказал я. – Спасибо, что связался.

Стивен пожал плечами:

– Ага… Ну я ведь обещал.

– У нас проблемы?

– Не уверен, что нам следует так поступать…

– Утром я по-прежнему буду тебя уважать, обещаю.

– В Темплморе нас учили, что полиция теперь – наша семья, – сказал он. – Я это запомнил и принял всерьез, понимаете?

– И правильно, солнышко. Это твоя семья. В семьях себя так и ведут, не замечал?

– Нет.

– Повезло тебе, старик. Счастливое детство – это прекрасно, только вот везет не всем. Чем порадуешь?

Стивен закусил щеку. Я с интересом разглядывал его, предоставив договариваться с совестью самостоятельно; наконец, как и следовало ожидать, он не подхватил рюкзак и не свалил из “Космо”, а нагнулся и достал тонкую зеленую папку.

– Отчет о вскрытии. – Он протянул папку мне.

Я бегло пролистал страницы; в глаза бросились схемы травм Кевина: вес органов, ушибы мозга – не лучшее чтиво для кафешки.

– Отличная работа. Ценю, – сказал я. – Изложи вкратце – тридцать секунд, не более.

Стивен оторопел. Вероятно, ему уже доводилось извещать семьи – но не во всех технических подробностях. Я не сводил с него взгляд, и он заговорил:

– Э-э… Ладно. Он – то есть покойный, – э-э… ваш брат… упал из окна головой вниз. Следы сопротивления или борьбы отсутствуют, ничто не указывает на постороннее вмешательство. Падение произошло с высоты приблизительно двадцати футов, на твердую землю. Он ударился о землю одной стороной теменной части головы, примерно вот тут. Падение вызвало перелом черепа, повредивший мозг, и перелом шеи, парализовавший дыхание. То или другое его убило. Очень быстро.