Фельдмаршал

– Вскоре я прибуду к вашей милости, как блудный сын! – иронично сообщал он ему. – Чтобы упасть перед вами на колени!..

Между тем вернулись оба нарочных из Копенгагена, привезли грамоту от короля Фредерика.

Тот написал уполномоченным, чтобы ни под каким видом они не оставляли норвежской короны Кристиану…

Но сенаторы уже сделали по-своему. Кристиана обвинили в нарушении договора, когда он отправил своего доверенного к императору и германским князьям с присяжным листом, данным норвежцами для него и его сына. И чтобы тот сообщил императору, что против него, короля, восстали датские сенаторы…

Теперь, когда у него не было армии, с ним поступили круто, самовольно, силой. С его двумя капитанами и телохранителями никто не считался.

Его взяли под стражу.

– Вам выделяется содержание, приличное вашему положению, короля Дании, – сухо довел до его сведения один из уполномоченных, худой и въедливый старик.

Кристиан не переносил этого сенатора, когда, бывало, встречался по государственным делам у себя в замке, в Копенгагене. Это он, земский судья Магнус Мунк, принёс ему и трусливо, тайком, оставил в забытой перчатке манифест датского сената об отречении его, короля Кристиана, от власти, от подчинения сената ему…

В тот же день пришло сообщение из Нидерландов, что скончался его сын Иоганн.

Его единственный сын!.. Это сообщение подкосило его окончательно… К тому же пять лет назад умерла его супруга Изабелла… Он безучастно позволил сенаторам арестовать себя и отвезти в Копенгаген. И там уже он узнал, что дворянство, сенат, потребовали от короля Фредерика, его дяди, письменное обязательство, что он, Кристиан, никогда не будет выпущен на свободу… И они получили это обязательство… Фредерик при коронации подписал избирательную декларацию, по которой он потерял многие полномочия, бывшие у того же Кристиана, и оказался беспомощным перед сенатом. Этой декларацией были свернуты реформы Кристиана. Ради короны Фредерик принёс большинство, народ, в жертву меньшинству – дворянам, получившим неограниченную власть над крестьянами.

* * *

Замок Зондерборг. Большой, мрачный, на вершине холма, видимый издали во всей округе. Своим прошлым он вызывал воспоминание о жутких историях, которые могут рассказать жители окрестных селений: о его таинственных узниках, замученных в подвалах, сошедших с ума, о привидениях, пугающих добропорядочных христиан…

Дверь из толстых дубовых досок, обтянутых крест-накрест железными полосами, заскрипела на ржавых петлях и как бы нехотя раскрылась.

На него, на маленького принца, дохнуло сыростью и холодом помещения, давно уже нежилого, покинутого людьми.

Один из стражников слегка подтолкнул его в спину.

И он шагнул в эту комнату.

Туда же, вслед за ним, стражники грубо втолкнули его шута-карлика, орущего визгливо, по-щенячьи…

Дверь захлопнулась. Снаружи на ней лязгнул железный засов…

Его шут-карлик, к тому же и слуга, захлебнувшись криком, замолчал.

И стало тихо, ужасно тихо…

Когда глаза Кристиана привыкли к полумраку, он рассмотрел эту комнату, своё место заточения.

Стол, уродливый… И два таких же грубых тяжелых стула… Не сдвинешь с места… И две лежанки… Для него и шута… Из дальнего угла этой большой и просторной комнаты несло запахом нечистот… Отхожее место…

Низкие каменные своды, нависая, давили громадою своей… Одна стена была глухой. В двух других были окна, замурованные камнями… Свет проникал лишь в крохотное оконце в двери, из коридора, где тлела лампадка, чадя, воняя рыбьим жиром… И то недолго: когда приносили пищу и подавали ему в оконце.

И потянулось время для него: без света, звука и речи связной. Порой лишь могильную тишину застенка темного оглашали вскрики шута-затейника… Сначала он вел счёт неделям, затем месяцам… Оставил… Потянулись годы… Он оброс, как зверь, в холодном каменном мешке… Но человеческую речь он не забыл благодаря шуту. Тот пел, кривлялся, а то сказки сказывал. Какие сказки?.. О маленьком несчастном принце. Тот сказок наслушался по кабакам, притонам и во дворцах о том, что короли всё могут на белом свете.

Глава 12. Гроза на севере пошла на убыль

Об этой встрече они, датский король Кристиан III и шведский король Густав, заранее не договаривались. Всё вышло само собой, стихийно.

Для него, для Густава, ситуация складывалась весьма удачно. Его свояк по жене, Катарине Лауэнбургской, герцог Гольштейнский Кристиан, был избран датским королём под именем Кристиана III год назад, первого июля 1534 года. Избрание его, сына только что умершего короля Фредерика I, проходило сложно, затянулось почти на целый год в датском сейме, раздираемом партийными пристрастиями, бесцеремонным вмешательством в этот процесс любекских демократов.

И вот теперь войска его, Кристиана III, осадили в Копенгагене графа Христофора Ольденбургского и графа Иоганна Гойского, верных смещённому и находившемуся в заключении, в темнице, королю Кристиану II.