Фельдмаршал в бубенцах

— Они опять заговорили тише. А меня просто лихорадка колотила, так вдруг стало страшно. А потом Алесса спросила… знаете, так удивленно и разочарованно: «Постойте. Вы что же, даже не хотите увидеться с ним?» Она замолчала, а мужчина ответил очень сухо и просто до дрожи холодно: «Ему незачем встречаться со мной. Поверьте, я не хочу ему зла. Ему лучше вообще ничего не знать. Это старые долги взрослых людей. Страшные долги. А он еще мальчик и, возможно, станет лучшим человеком, чем я и мне подобные». А Алесса возьми да отрежь в ответ: «Тогда поклянитесь, что вы просто исчезнете из его жизни с этой проклятой вещью. Я ничего не скажу ему о вас. И вы больше в его судьбу не суйтесь». И тут он запнулся. Мне показалось, он молчал целую вечность, хотя на самом деле прошло едва ли полминуты. И потом очень твердо ответил: «Охотно поклянусь».

Монахиня сделала паузу, снова берясь за четки.

— Вот и все. Он уехал. А Алесса вечером сказала… то ли мне, то ли вовсе куда-то в пустоту: «Он же видел меня. Он не мог не понять, что Пеппо скоро останется совершенно один. Господи, что за человек! Надеюсь, сын похож на него меньше, чем кажется».

Сестра Лючия оборвала рассказ, слегка прибавляя шаг. Годелот молча шел рядом.

* * *

Он выехал из Тревизо на следующее утро. В седельной суме лежал холщовый мешочек с горстью земли, а на душе — угловатый камень. Рассказ сестры Лючии то казался Годелоту бессмыслицей, то обретал какие-то грозные и тягостные очертания, то пробуждал злость. Неужели несчастный Жермано отдал жизнь за чужого сына, оказавшегося попросту ненужным своему отцу? Человеку, который все эти годы жил и здравствовал, пока Пеппо насмерть бился за существование. Человеку, у которого, похоже, находится вторая Треть. Значит, она так и не досталась герцогине? И столько лет хранилась у Алессы? Часть Наследия, о котором Пеппо не имел и понятия. Где же она теперь? И жив ли этот таинственный человек?

Годелот перехватил поводья и дал коню шенкеля. Завтра он будет в Венеции. В первую же свободную минуту оставит для Пеппо письмо в книжной лавке. Но сначала попросит у доктора свою награду…

Глава 15. Немного о восьмой заповеди

В особняк Фонци Годелот вернулся перед самым вечерним построением. Ему даже не пришлось изображать человека, побывавшего у могилы родственника: события последних дней повергли его в непритворно мрачное настроение.

Расписавшись в капральском реестре, шотландец отправился к полковнику отчитаться о прибытии. Орсо принял его незамедлительно, вполне благосклонно приветствовал и небрежно спросил, успешно ли прошла поездка. Получив утвердительный ответ, он несколько секунд молчал, думчиво оглядывая подчиненного.

— Я был в Ферраре всего один раз, — промолвил наконец полковник. — Блестящий город… Но дерут три шкуры за каждую корку хлеба. Через какие ворота вы въехали?

Годелот мысленно выругался. Он понятия не имел, ни сколько в Ферраре ворот, ни как они называются.

— Право, не помню, мой полковник, — ответил он, хмурясь, — мне было тяжело снова увидеть постаревших родных. Многих уже нет в живых. Словом, к разъездам как-то сердце не лежало.

Еще договаривая, юноша ощутил укол брезгливости: лгать удавалось все легче. Однако полковник лишь приподнял брови:

— Поехать в первый отпуск и даже не запомнить одного из богатейших городов на тысячи миль окрест? А меж тем вы совсем не выглядите так, словно беспробудно пьянствовали четыре дня.

Шотландец закусил губу. Скулы заполыхали дурацким жаром под вопросительным взглядом полковничьих мортир.

— Виноват, мой полковник. Дозвольте опустить подробности. Поручения доктора я выполнил надлежащим образом.

Орсо же подался вперед и поглядел на Годелота с интересом, будто на редкую моль, которую любопытно рассмотреть прежде, чем прихлопнуть:

— Вы меня заинтриговали, Мак-Рорк.

Подростка уже всерьез одолел страх, что сейчас он окончательно заврется.

— Ваше превосходительство, — начал он, и челюсти свело, словно от надкушенной редьки, — я не растратил казенных денег, явился в срок и не нарушил никаких правил. У доктора тоже нет нареканий.

Орсо, казалось, уже откровенно забавлялся.

— А я вас ни в чем и не обвиняю, — вкрадчиво пояснил он, — мне просто любопытно, отчего вы так сконфузились.

Сейчас полковник походил на сытого кота, из чистого интереса следящего за перепуганной мышью. Но Годелот слишком хорошо знал кондотьера и ничуть не верил в праздный интерес. Раздражение пополам с замешательством путали мысли… И тут же из этого хаоса сам собой родился ответ:

— Извольте, ваше превосходительство, я невеликой учености, и мне даже в голову не пришло узнать, как назывались ворота, в которые я вошел. У меня просто оставались деньги и свободное время. А потому я посетил публичный дом и… порядком там задержался. Но, поскольку речь идет об отпуске, я надеялся сохранить свои личные дела при себе.

Еще немного, и у ворота начнет плавиться пуговица. А Орсо вдруг почти озорно усмехнулся: