Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Кстати, какой из польских журналов ты бы посоветовал мне выписать? Какой-нибудь один я бы, пожалуй, выписал на 1961 г. Чтобы там и проза, и стишки, и критика, в общем вроде наших толстых журналов. “Tworczosc” – такой или нет? (из письма 1960 г.).

Не можешь ли ты помочь мне выписать из Польши стихи Камиля Циприана Норвида. Я его очень хочу переводить, он на русский никогда не переводился. <…> Еще меня интересуют рассказы Славомира Мрожека и – особенно – большие и малые пьесы (из письма 1963 г.).

Дела у меня вообще дрянь. В смысле текстов – полная недоступность: все-таки провинция. <…> Мы, переводчики, проклятая каста неприкасаемых в искусстве. Нам хуже, чем просто поэтам и прозаикам, даже заведомо плохим. <…> Я бы и в негры пошел, да кому в Свердловске негры нужны. Это тебе не столица. Перевожу (немного) Асныка и Норвида, которого все-таки достал (из письма 1963 г.).

Ездил в Москву, договаривался о публикациях своих переводов Сл. Мрожека в журнале «Вокруг света». Познакомился с семьей переводчика Живова. Обнаружил у них множество книг на польском языке и пять изданий Норвида. Вот где польских книг! Худо одно – в Свердловске не достать каких-нибудь польских новелл. <…> Хотел повидать Эрку Неизвестного[375], но его, видимо, не было в Москве (из письма 1963 г.).

В Свердловске можно достать только каталоги польской литературы (изредка приходят в книжные магазины), на просьбы по московским адресам, указанным в каталогах, выслать книги, отвечают, что с частными лицами не торгуют. Через книжный магазин также заказать не удается, т. к. там сообщают, что еще ни одной подобной заявки не удовлетворили. В «Белинке»[376] – всего 100 книг польских авторов в переводах (из письма 1964 г.).

Я выписываю сведения из всех московских библиотек (о поступающих польских книгах), но их, во-первых, ничтожно мало… нет ни рассказов, ни пьес Мрожека… а, во-вторых, выписка по МБА (межбиблиотечный абонемент. – Авт.) меня не устраивает. Пришлют недели на две и работай только в читалке. А я ишачу с 8 утра и часто до 10.15 вечера. <…> Такие-то, брат, дела (из письма 1964 г.).

Иногда Рутминский пишет в слегка шутливой манере – о той же потребности в польских текстах и особенном интересе к личности и произведениям выдающегося польского поэта-романтика с драматической судьбой, не получившего признания при жизни: