Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Побывавший на фронте Ю. Абызов олицетворяет поколение фронтовиков, ушедших защищать Родину с университетской скамьи. Немаловажный факт его биографии в этой связи – 30-летняя дружба с Давидом Самойловым[363]. В то же время, следуя заключениям М. Чудаковой, и Самойлов, и Абызов – это «остановленная или задержанная часть третьего поколения советских писателей», вернувшихся с войны «готовыми к творчеству», чье вхождение в литературный процесс было отодвинуто во времени витком послевоенных репрессий, но все же оно состоялось[364]. Профессионально Юрий Иванович Абызов сумел реализовать свои таланты и способности, выполнить свое предназначение. По окончании в 1949 году Латвийского университета преподавал в Даугавпилсском педагогическом институте, занимался литературными переводами, работал редактором в Латвийском государственном издательстве. С 1989 года – организатор и председатель Латвийского общества русской культуры, где под его руководством была собрана уникальная библиотека[365]. Ю.И. Абызов в 1960-е годы стал членом Союза писателей СССР, востребованным переводчиком (с польского, латышского, английского), печатался в журналах «Дружба народов», «Даугава» и др., сотрудничал с издательствами «Иностранная литература», «Художественная литература», «Молодая гвардия»[366], участвовал в подготовке 10-го тома «Библиотеки современной фантастики»[367] и т. д.

Линия же судьбы поэта и переводчика Виктора Рутминского попала в ту «особую конфигурацию литературного процесса, когда в условиях массового террора массово прерывались творческие биографии», и для него в «причудливом рисунке литературного процесса России XX в.» места не оказалось[368]. Их с Абызовым разделяли всего пять лет, но в переломную эпоху такая разница оказалась важной, так как у Рутминского, в отличие от его друга, не было военного опыта, не сформировалось, видимо, и той духовной опоры, которая в оттепельные времена помогла фронтовому писательскому поколению поднять свои знамена.

Профессионально Рутминский в литературу не вернулся, хотя и закончил в 1956 году, после освобождения из заключения, филологический факультет Уральского госуниверситета. Сбылись его опасения, о которых молодой человек писал в 1947 году в кассационной жалобе через несколько дней после суда: «…получив такой большой срок, я совершенно утрачу свою профессию литературоведа, требующую усиленных занятий, да и с таким клеймом никто меня не возьмет на работу в области воспитания юношества, а литература – это для меня жизнь»[369].

Вхождение Рутминского в ролевую структуру общества не соответствовало его функциональной социализации, предполагаемой образовательным уровнем, талантом и желанием. Напротив, он «выпал из социализационного процесса в поведенческую категорию», которая некоторыми, если не большинством, могла оцениваться как «странная» или «ненормальная»[370]. После окончания филологического факультета Виктор Сергеевич в течение 30 лет преподавал бухгалтерский учет в учебном комбинате при Свердловском областном статистическом управлении. «А буду посвободнее, так можно… по старой памяти изобразить эдакий турнир в стихах. Это ведь было забавно, правда? И доставляло нам обоим в свое время массу удовольствия. <…> С приветом, бывший пиит, а ныне бухгалтер, сиречь книгодержатель», – пишет он Абызову в 1960 году. Однако стихосложением после освобождения Рутминский заниматься перестал: «Но лиру я давно сменял на счёты / И звонких строк не в силах создавать» (из письма 1960 года). По воспоминаниям жены, Наталии Брониславовны Толочко, познакомившейся с ним в середине 1950-х годов, вернувшийся из лагеря Рутминский производил впечатление «обугленного человека»[371].

Но литературных изысканий Рутминский, конечно, не оставил. Занимался переводами с немецкого, польского, финского, которые изредка принимали к печати литературные журналы, в основном периферийные. Однокурсники и соратники по университетскому литературному кружку 1940-х годов, окрепшие профессионально в 1960-1970-е годы и занявшие редакторские должности в уральской литературно-художественной периодике, советовали бывшему товарищу, дабы быть опубликованным, «писать о рабочих»[372]. Но он все свободное время посвящал изучению того, что увлекло его еще в школьные годы и не отпускало всю жизнь – творчеству и судьбам поэтов Серебряного века.