Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

В письмах Рутминского 1970-х годов чувствуется угасание энтузиазма и разочарование, потеря надежды на осуществление своего желания утвердиться в профессии переводчика, добиться признания на переводческом поприще: «Переводить я почти начисто бросил… гиблое дело» (из письма 27 декабря 1974 г.).

Слышатся в эпистолярных текстах этого времени и отголоски творческих кризисов:

Я все больше прихожу к выводу, что перевод вообще маловозможная вещь. Каждый раз это необъяснимое чудо. <…> А когда это сплошь брак по принуждению, исключающий любовь, – откуда будут красивые дети? Проклятье Вавилона тяготеет над нами (из письма 1981 г.).

Совсем в другое время, в интервью 1990-х годов, Виктор Сергеевич поделился своим ощущением уникальности труда переводчика:

Поэт-переводчик – это самая, можно сказать, неблагодарная работа. Она требует максимальной квалификации, невероятной работоспособности, еще какой-то интуиции особой. <…> Поэт-переводчик должен владеть всеми формами, потому что при переводе могут встретиться самые разнообразные формы, знать теорию и технику стиха. Просто поэт может этого не знать, он сам себя выражает. А я должен выражать Данте, Рильке, Норвида[380].

Характерная подпись, встречающаяся во многих его письмах: «С КомПламПролетприветом бывший пиит, а ныне трудящийся Востока», – это не фигура речи. Редкие публикации стихотворных переводов Рутминского появлялись в 1960-1970-е годы в журналах «Ашхабад», «Памир», «Звезда Востока», «Простор»:

Меня почему-то Средняя Азия в основном печатала. Журнал „Памир“. Там Марианна Владимировна Фофанова была редактором отдела поэзии, она, видимо, понимала что к чему. Она у меня и Рильке печатала, и Норвида. К сожалению, в Свердловске этот журнал мало кто покупал и читал[381].

В семейном архиве Виктора Сергеевича сохранилось письмо Корнею Чуковскому, написанное в минуту тяжелых размышлений, которое он так и не решился отправить адресату[382]. Это потрясающее по искренности и пронзительной откровенности обращение за советом и пониманием, где в каждом слове – любовь к своему предназначению и боль из-за невозможности его реализовать. Письмо написано, предположительно, в конце 1960-х годов, когда неоднократные попытки опубликовать переводы разбивались о вежливые официальные отказы из журналов «Иностранная литература», «Новый мир», «Знание – Сила», «Урал», «Дружба народов» и др.

В письме Чуковскому Виктор Сергеевич рассказывает о своей судьбе:

Может быть, это покажется Вам нескромным с моей стороны, но я считаю, что природа создала меня переводчиком. <…> Но жизнь сложилась иначе. <…> Долгие годы я был коллегой небезызвестного Ивана Денисовича[383].

И о поисках себя: