Феррагосто

– Сейчас узнаем, – ответил Карло, пробираясь через завалы. Он с трудом вытащил наружу странный предмет, освободив его из временного и мусорного плена. Это был довольно массивный деревянный ящик продолговатой формы с торчащим из него темным металлическим раструбом.

– Какой-то странный аппарат, – задумчиво проговорил Карло.

– Думаешь, он принадлежал Оттавио?

– Не знаю, судя по всему, он очень старый. Когда пропал поезд, в тысяча девятьсот одиннадцатом году? Я думаю, раз уж предмет стоял рядом с картинами, датированными началом века, то вполне мог принадлежать нашему машинисту. Он явно ручной сборки, может, его собрал Оттавио? Но что это за устройство? Я никогда раньше таких не видел. Ни ручек, ни кнопок. Смотри, он сплошь заколочен.

– А внутри трубы просто белая мембрана. Для чего его могли использовать, как ты думаешь? – Кристина с любопытством разглядывала необычный предмет, который держал в руках Карло. Он задумчиво вертел его, не находя ответа о возможном предназначении. Наконец он не вполне уверенно произнес:

– Вероятно, эта труба являлась усилителем либо звука, либо каких-нибудь волн. Я сужу по ее форме, но затрудняюсь сказать больше. Это может быть лишь прототип или тестовая модель, а не готовое изделие. Чтобы понять, надо бы заглянуть внутрь, но я боюсь, что наше вмешательство испортит его, а ведь он может быть ценным, как и эти старые картины.

– Представляешь, как обрадовалась бы Флавия, окажись это так! Мы должны сказать ей про них, вдруг они и вправду стоят каких-то денег, ее семье это было бы огромным подспорьем!

– Ты не устаешь заботиться о других! – улыбнулся Карло, вновь возвращаясь к предмету своего интереса – непонятному устройству. Так и не решив, для чего оно предназначено, он полез дальше, осторожно разбирая вещи, стараясь не обрушить нагромождения, чтобы ненароком не повредить, возможно, ценные экспонаты, которые могли быть погребены глубже. Но, потратив еще около часа, рассмотрев почти каждый из находящихся в подвале объектов, они смогли обнаружить лишь еще один любопытный, если не сказать странный, предмет. Он состоял из большого куска магнита, опоясанного проводами и примотанного к деревянной коробке с прямоугольными отверстиями, и также не давал никаких подсказок о своем предназначении. В остальном же подвал был под завязку забит развалившимся старьем, не представляющим особого интереса.

Уходя, они еще раз бросили взгляд на склад ненужных вещей и, удостоверившись, что не оставили большего беспорядка, чем застали, поспешили наверх, в тепло южного дня, катившегося к закату. Флавия встретила их расспросами, выразив надежду, что осмотр подвала хоть немного помог ребятам продвинуться в расследовании. Кристина заверила ее в этом и затем поведала о находке, которая может иметь ценность. Видя, что Флавия не восприняла всерьез ее слова, она настоятельно посоветовала, не откладывая, отнести картины в оценку, чтобы выяснить их стоимость.

Попрощавшись с девушкой и синьорой Пелагатти, которая рассеянно помахала им на прощание, молодые люди вышли на вечернюю улицу. Расстались они с неохотой, но у Кристины имелись незаконченные дела в лавке, а Карло хотел пойти домой, чтобы поговорить с Донатой о Франко.

Он принял душ и развеялся пешей прогулкой в роще за домом. Он планировал обдумать вопросы о Франко, которые задаст графине, но вместо этого нагулял зверский аппетит, и вскоре ноги сами понесли его обратно, следуя за ароматом готовящейся пищи, который расходился по округе. Он любил ужинать с Донатой, с ней он чувствовал себя непринужденно, к тому же графиня, несмотря на жалобы, сохранила отличную память, и слушать ее было одним удовольствием. Карло не мог объяснить собственное ощущение комфорта в обществе пожилой женщины. Быть может, неторопливость историй и преданность деталям, интересным не только ей самой, питали ум и врожденное любопытство Карло. Или это была мудрость, которой он пока не обладал, но умел ценить, как благодарный ученик, заполняя собственные пробелы, вызванные молодостью и мальчишечьей непоседливостью.

За столом они оказались вдвоем. Энрике отсутствовал, чему Карло был втайне рад, и вскоре, воспользовавшись моментом, спросил графиню о Франко. Она ничем не выдала удивления, словно ожидала этого вопроса, и, запросто пробежав в памяти несколько десятилетий назад, принялась рассказывать о французе, словно рассталась с ним вчера.

Она поведала о его успешном старте, о том, как легко ему удалось сколотить состояние в горнодобывающем бизнесе, несмотря на жесткую конкуренцию и статус иностранца. О дружбе, что он водил с ее мужем, и о невероятной популярности в Ланцио, которую приобрел, не прилагая для этого особых усилий. Пока Карло слушал рассказ, у него возникло стойкое ощущение, что по какой-то причине Донате было не слишком приятно вспоминать Франко, хотя она пыталась это всячески скрыть. «Уж не связывало ли их нечто большее, чем дружба?» – вдруг закралась неприятная мысль, но Карло побыстрее поспешил отогнать ее, ругая себя за чрезмерную подозрительность.