Ферромант

— Кто так двигается? — возмутилась мучительница. — Ты что, пьяный? Где злоба? Где ярость? Врежь мне как следует, или приведу сюда Инну и буду сечь за каждый твой промах!

Парень перевернулся на живот и кое-как встал, упершись острием в пол. Бойцы вернулись на исходные, после чего Амис повторил удар, но теперь получил по куполу не относительно легким эфесом, а щитом, весящим примерно в треть доспеха. В глазах потемнело, земля ушла из-под ног, и из полуобморочного состояния вывел гневный крик мегеры:

— Тащи сюда эту клушу!

Облитое огнем сердце рвануло в галоп. Узник и под пытками бы не вспомнил, как вскочил и кинулся на ведьму, потому что пришел в себя от оглушительного лязга. Тварь лежала под ногами, заслонившись щитом, а юноша держал меч двумя руками, как кирку, и рубил, рубил, рубил, без устали вскидывая и обрушая увесистую сталь. В настоящей схватке это, скорее всего, была бы уверенная победа, но затупленное лезвие не могло прорубить металл, как Амис ни старался. И когда огнем ожгло уже легкие, а в селезенку вонзилась каленая игла, ведьма ударила латными сапогами по ногам, и на земле уже оказался принц.

— Уже лучше, — она села на колени, сняла шлем и поправила шелковую ленту, какую носила вместо вуали. — Но слепая ярость — первый шаг в могилу. Гнев должен пробуждать силы, а не затуманивать взор. Не давай злости управлять собой, иначе погибнешь.

— Понял, госпожа. На этом все? Я могу идти?

— То есть, все? — тонкая бровь изогнулась вопросом. — Мы только начали. Разве тебе не интересно побороться со мной на равных?

— Я бы предпочел вернуться в шахту.

— Это всегда успеешь. Слушай, а давай драться на спор? Вы, мальчики, любите всякие такие штуки, верно?

Амис промолчал, ожидая подвоха.

— Итак, моя ставка, — она в раздумьях закусила губу. — Если выиграешь ты, дам вам с Инной выходной. Никаких правил, никакой работы — развлекайтесь, как хотите. Если выиграю я, этот выходной проведешь со мной. И будешь делать все, что пожелаю.

— Я только этим и занимаюсь, причем без всяких споров. Что мешает просто приказать?

— Азарт. Ты что, не любишь щекотать нервишки? Как-то не очень вяжется с образом похотливого гуляки.

— А если откажусь?

— Тогда твой гульфик станет в два раза меньше. И в прямом, и в переносном смыслах, — в подтверждение слов ведьма качнула пальцами, и Амис поморщился, чувствуя нарастающее давление в паху, будто причинное место оказалось промеж тисков.

— Ты же обещала…

— Я в курсе. Но сейчас не бой, так что все честно. Не пойму, неужели не хочешь побороться за целые сутки отдыха для подружки? Из меня такой же дуэлянт, как из тебя — монах. Шансы почти равны, так чего ты боишься?

— Ладно, — просипел пленник и протянул руку. — Спорим.

— Отлично! — прикрикнула чародейка с девичьим задором и ответила крепким рукопожатием. — Но для чистоты пари предлагаю немного отдохнуть и перекусить. И драться уже со свежими силами. Согласен?

— Да.

— Да, госпожа, — поправила мегера и отвесила парню оплеуху — увесистую, несмотря на шлем. — Идем.

Вопреки ожиданиям, они пришли не на балкон, где хозяйка имела обыкновение трапезничать, а к бассейну. Похоже, подземные цеха запустили на полую мощность — вода в каменной чаше исходила паром, а порода вокруг чуть заметно дрожала, срывая со стенок сонмы пузырьков.

— Раздевайся и лезь, — приказным тоном произнесла ведьма. Для упражнений она переоделась в облегающие кожаные брюки, белую сорочку и стеганый жилет, и теперь без тени смущения избавлялась от обновок.

— А что, выходной уже начался?

— Не умничай, — проворчала девушка, расстегивая пуговицы на высокой и крепкой, несмотря на размер, груди. — И не порти мне настроение, иначе я испорчу тебе шкуру.

Оставалось лишь гадать, чем вызвано такое воодушевление у вечно мрачной, угрюмой и язвительной отшельницы. Но ничего не попишешь — пришлось подчиниться, стараясь не таращиться на длинные поджарые ноги, округлый упругий зад и подтянутый живот. Живот, куда еще не так давно хотел воткнуть обломок древка, но чем дольше длилось заточение, тем чаще жажда мести и справедливости уступала иному — менее благородному чувству. Раньше Амис и дня не проводил без взятия очередной юбки, ныне же приходилось лишь страдать и вкалывать, вкалывать и страдать, а на простые человеческие радости совершенно не оставалось ни времени, ни сил. Да и с кем их разделить? С ведьмой? Только если в колодках на главной площади — и никак иначе.

Раздевшись, она села на край чаши и осторожно спустилась в воду. Нырнула с головой, поправила ослабшую повязку и зачесала мокрые волосы назад, обнажив слегка вытянутые и заостренные уши. И слова о немалом возрасте заиграли новыми красками, ведь с примесью древней крови люди могли жить столетиями.

— Я надеялась, ты окаменеешь лишь в одном месте, а не целиком, — ведьма с усмешкой облокотилась на бортик так, чтобы большая часть груди оказалась над водой. — Или мои уши волнуют тебя больше всего остального?