Фестиваль

– Итак, как только войдешь в кондицию, дашь знак. Все понял, дедан? Поехали… «Старая Москва»: «Да, Серега, сколько лет прошло. Это теперь я бывший пенсионер союзного значения. А тогда вот здесь, бывало, без штанов бегал. Постой-постой. Она, ну конечно, она. Родная арка. Сколько мы в ней, прячась пацанами, папирос выкурили. Вон на крыше антенну видишь? Стыдно вспоминать. Там мы с Зинкой Туфелькиной… Любовь у нас была. Первая… Там у антенны прямо. Вообще, женщины в моей жизни много ролей сыграли. Вначале они почти все загадками казались, а потом, когда некоторые загадки разрешились, и у меня начались неприятности на работе. Но это уже потом, а тогда… Ох, и времечко было! Недоедали, недосыпали, недо… Остальное тоже – и все равно весело жили. Выйдешь, бывало, во двор, полный энтузиазма и веры в завтрашний день с Марксом в голове и напильником в кармане, – а тут редкие прохожие в сумерках шастают. Вот в той подворотне однажды я и Колька-совминовец, да знаешь ты его, Николай Иванович… Мы с ним мужика одного подвыпившего тормознули. Зинка потом до слез смеялась, это ее очередной отчим оказался. И ты знаешь, Серега, что значит дружба у нас была настоящая – ее семья целый месяц без копейки сидела, а она нам – ни слова. Вот это я понимаю, это воспитание, культура. Я потом, как у руля-то стал, скажу тебе по секрету, тут в один исполком культурой заведовать ее поставил. Это не важно, что до этого она сверлильный станок обслуживала, не важно. Главное, что внутри она – человек! Молодость я ей, конечно, загубил, но зато обеспечил старость… – Катя искоса взглянула на деда и, увидев его расслабленное лицо с безмятежно закрытыми глазами, с удовлетворением продолжила: – Дай-ка сигарету, дружок, что-то сердце защемило. Да, старая Москва ностальгию наводит. Поменяться сюда, что ли? Бросить эти бестолковые хоромы в нашем цековском шалаше к едреной фене… Да в том-то и дело – Нюрка моя крупногабаритная не захочет. Ей простор нужен, как в степи. Она ж из деревни, ты знаешь. Так что чую, меняться не придется, а уголок какой-нибудь крошечный, закуточек тут где-нибудь поблизости организовать, я думаю, будет можно. Смотри сюда. На том углу в мое время булочная стояла. Знаешь, какой хлеб был! Мягкий, вкусный, три дня не черствел. Украдешь, бывало, пару батонов, принесешь на чердак, а они еще теплые. По стаканчику и… Комсомольская юность моя. Снесли ее году так в шестьдесят девятом. Я тогда только женился, но уже в горкоме партии работал. Потом перешел в министерство. Или культурой временно руководил? Точно, ею, милой. И знаешь, успешно. Признаться, без Высшей партийной школы и аспирантуры в Академии общественных наук у меня полноценных-то пять с половиной классов набирается. Остальные я экстерном прямо в горкоме сдавал. Вроде и не грамотей шибко какой особенный, а культура в стране вперед шла. И не только она одна. После культуры перебросили меня в Министерство иностранных дел. Там я, правда, тоже долго не задержался. Да тоже из-за ерунды. Кубу с Панамой с похмелья перепутал, ну и конфуз с ракетами получился. Помнишь Карибский кризис? Вот-вот… Да, конечно, списали все расходы на помощь развивающимся странам, а меня еще и наградили потом. Работа работой, а срок подошел. Ты вот не знаешь, молодой еще… Если ты – номенклатура, на какой бы участок тебя партия ни послала, пять лет прошло – получи или премию какую – Ленинскую там или Государственную. Если уж совсем все развалил – Ленинского комсомола. Восемь лет прошло – вы уж извините, а орден, пусть самый плохонький, пришлите. Кто из персональных пенсионеров союзного или других значений меньше пяти орденов имеет? Если бы не перестройка, говорят, наверху готовили звание «Персональный пенсионер Всемирного значения». Я так думаю, что это для особо опасных. Да, отвлекся… После МИДа я огромным заводом заведовал. Что производили? А кто его знает. Я и тогда-то не очень знал. План выполняли – это главное. С огоньком работали, весело. А сейчас что? Перестроечный лозунг «Всем миром – по миру» давно раздражает массы. Как вот этот дуб всех пережил, так и мы переживем. Так что ты руки не подавать не торопись. У нас в стране сейчас, как на футбольном поле, все есть: левые защитники, правые нападающие, центральные полусредние, комментатор на трибуне и даже дефицит времени. А ко всему прочему, также непонятно, будут ли замены, и если да, до за сколько минут до конца». Ну что, дед, ты не уснул?

– Нет-нет, что ты. Отлично себя чувствую. Спасибо тебе. Настрой у меня теперь боевой, но это не значит, что предложение поехать куда-нибудь отдохнуть дезавуируется.

– Ну и правильно. Всех денег не заработаешь.

– Хочешь, тебя возьму? Как у тебя дела в институте? Международные отношения еще не все испорчены благодаря твоему высшему учебному заведению?

– Пока не все. Но вот когда я его закончу и выйду на дипломатическую раб от у…

– Ну, об этих временах лучше сейчас и не думать.

Дед поцеловал подошедшую внучку в щеку и, полазив по карманам, внезапно презентовал ей новенькую стодолларовую бумажку.

– Ой, спасибо!