Фестиваль

Все одобрительно закивали, разница между зарубежьями была им неизвестна, зато название денег позволяло надеяться, что валюта эта водится где-то далеко. В каком-нибудь краю бухарских эмиров, кокандских султанов, хорезмских ханов и прочих эмиратских шейхов – хозяев нефтяных вышек и многочисленных гаремов. Только одна из девушек училась раньше в подмосковном Лесотехническом институте и была отчислена за неуспеваемость с первого курса, а остальные представляли собой в основном выпускниц-отличниц профессиональных училищ либо из далекой российской глубинки, либо с бескрайних просторов украинских степей имени Тарасов: Бульбы и Шевченко.

Записав на всякий случай телефоны съемных квартир восьми моделей, приятели откланялись.

– Слушай, Иван Петрович, во что же в ближайшее время эта публика превратит наш с вами любимый город?

– В помойку, – любезно пояснил маэстро Самокруткин. – В помойку и еще раз в помойку!

– А где же выход?

– Там же, где и вход.

– Загадками говорите, Иван Петрович.

– Сережа, а что мне остается? Я уже в годах. Я этого полного бардака не увижу. А вот тебе стоило бы задуматься, как с ним бороться. Убирать надо причину.

– Вы имеете в виду. – Писатель глазами и пальцем показал наверх.

– Это провокация, – улыбаясь, шутливо заверещал режиссер. – Я этого не говорил.

…Флюсов завез главрежа в театр и, когда тот вылез из такси, весело обратился к водителю:

– Вези меня, извозчик, на Арбат…

Глава тридцать шестая

Вот и наступило это загадочное число, содержащее в себе эмоциональную тугоплавкую настороженность последнего времени. С утра Клаус провел генеральную репетицию с оркестром, он так яростно махал дирижерской палочкой, что порвал парадный фрак в нескольких местах – в обоих подмышках и почему-то на сгибе локтевого сустава левой руки, в связи с чем Валерия тут же была откомандирована со срочной задачей нахождения нового обмундирования для Гастарбайтера.

Коллектив офиса с утра активно названивал по разнообразным телефонам, в большинстве случаев находя подтверждение выданным раннее обещаниям отдельными лицами и многочисленными коллективами на предмет присутствия на открытии форума.

Старший Гастарбайтер бегал по министерскому кабинету из угла в угол, поочередно останавливая всех попадавшихся ему на пути, и интересовался всего лишь одним. Он спрашивал:

– Скажите, ведь все должно пройти успешно. Не правда ли?

Сергей Сергеевич важно восседал с Райляном в комнате отдыха, принимая доклады с мест; оперативная группа во главе с его заместителем Сергеем Козиком, усиленная полковником Сопыловым, старшим офицером Виталиком и Ниндзей, работала на выезде в Концертном зале имени Чайковского – там шли последние приготовления к приему участников и гостей фестиваля.

В коротком, ярком и неимоверно широком, как у Незнайки, галстуке по офису дефелировал писатель Сергей Мондратьев в твердой уверенности, что он здесь находится по праву. Он вообще был уверен в том, что обладает сумасшедшим чутьем оказываться в нужный момент в нужном месте. Сейчас он рассуждал так: «Если мероприятие закончится скандалом, слинять с места событий в общей суматохе будет проще простого, если же все получится и пройдет на «ура», наверняка можно будет рассчитывать на какое-либо материальное вознаграждение».

Запыхавшаяся Ирина Львовна носилась по офису от одного к другому, давала советы, выслушивала пояснения и постоянно пила кофе.

– Это у меня на нервной почве, – объясняла она всем, но ей никто не верил.

– Сергей Сергеевич, вас к телефону, – сказала секретарь Света, войдя в комнату отдыха, и передала шефу трубку недавно купленного переносного аппарата «Сони».

Звонил Самокруткин. Он сообщил, что его директор Иммануил Кац забаррикадировался с группой заговорщиков в театре, никого туда не пускает, сам выходить отказывается и требует встречи с американским послом. Изложив суть последних событий, Иван Петрович в очередной раз попросил совета.

– Уважаемый главреж, – попытался объяснить ему Сергей, – у меня, если ты помнишь, сегодня открытие мероприятия под названием «Фестиваль современной симфонической музыки».

– Ух, блин, я и забыл. Извини.

– Ну, так вот. Начало у меня в шесть. Вы, уважаемый, обещали подогнать свою труппу в качестве зрителей. Вот и приезжайте к шести. Начнется концерт – у нас будет время, мы все обсудим. Кстати, на нем, я надеюсь, будут присутствовать некоторые гости, в компетенции которых находятся любые вопросы современности. А Кац пусть пока посидит. В изоляции, если ему так нравится.

Флюсов аккуратно положил трубку на место.

– Ну что, Иван Григорьевич. Я думаю, перед входом в концертный зал нужно повесить огромную растяжку. Только вот что на ней написать? Что ты думаешь по этому поводу?

– Учитывая характер музыки, а также внутренние резервы публики, я бы написал фразу «Терпимость – основное свойство интеллигенции».