Фьезоланские нимфы

И Африко столь горю предавался,
Что с каждым часом более страдал.
Он обессилен был, он задыхался, —
Без отдыха недуг его терзал.
Он жизни против воли подчинялся:
Цепями так Амур его сжигал,
Что он почти от пищи отказался,
День ото дня слабел и истощался.

CLXIV

Уже с лица красивого сокрылся
Румянец юный, дальше — всё бледней
И всё худей бедняга становился,
Стал острым взгляд ввалившихся очей.
И так он от печали изменился,
Что юношу ещё недавних дней
Едва напоминал теперь влюблённый,
Безжалостным пыланьем опалённый.

CLXV

Отец не мог бы выразить словами,
Как мучился душою за него.
И часто ободрял его речами
Такими: «Сын мой, молви, отчего
Страдаешь ты? Клянусь тебе богами, —
Узнав причину горя твоего,
Всё сделаю, хоть из последней силы,
Чтоб дать тебе, чего ты хочешь, милый.

CLXVI

Коль силою нельзя предмет томлений
Твоих достать иль разумом людским,
Подумаем: есть способ, без сомнений,
Мысль отогнать, которой ты томим,
Чтоб больше ты не знал таких мучений
И был, как прежде, цел и невредим.
Не дать тебе совета — быть не может,
Сыночек мой, — иль век мой даром прожит?»

CLXVII

И матушка частенько вопрошала,
Чем он, любимый, столько угнетён,
Что жизнь его такою горькой стала,
И так уныл, и так расстроен он.
«Сыночек, — говорит, — мне в душу пала
Твоя тоска, и сердце рвётся вон
С отчаянья: не видеть не могу же,
Что с каждым днём тебе всё хуже, хуже».

CLXVIII

Им Африко в ответ — не что иное,
Как только, что худого ничего;
Не знает, дескать, сам, что с ним такое.
А то — чтобы оставили его
В покое: голова иль что другое
Побаливает — только и всего.
И от того не раз его лечили,
Да всё болезнь не ту в нём находили.

CLXIX [30]

И в этой жизни тяжкой изнывая,
Однажды Африко печальный пас
Свои стада и, взоры подымая
Рассеянно, бродил за часом час,
Всё о своей любезной размышляя,
Из-за которой таял он и гас.
И вот увидел он источник ясный,
Светившийся светлей звезды прекрасной.

CLXX

Деревьями густыми окружённый,
Местами сенью веток затемнён
Он был. Полюбовался им влюблённый,
Сел у корней; склонился грустно он,
Раздумьем о злосчастье сокрушённый,
К какому был любовью приведён.
В воде себя узнав, он поразился,
Как мрачен вид его, как изменился.

CLXXI

И вот, к себе исполнен состраданья,
Сражённый переменою своей,
Не в силах он удерживать рыданья,
Всё горше плачет он, всё горячей
И день злосчастный первого свиданья
Уже проклясть готов душою всей.
«Ах, — молвит, — за какие прегрешенья
Влачу я жизнь, не зная утешенья!»

CLXXII