Фьезоланские нимфы

Тогда, — богиня, видишь ты, — разящий
Удар бы этот мне смертелен был,
Когда бы ствол, передо мной стоящий,
Собой удара не остановил.
И скрылась в горы. Я в тревоге вящей
Покинут, одурачен и уныл.
Её не видел больше. Всё ищу я,
С тех пор один стеная и тоскуя.

CXCI

Тебе, богиня, всеми я мольбами
Молю, доступными сынам земли:
Поникнуть милосердными очами
На жизнь страдальную благоволи
И сына милого с его стрелами
Скорее в сердце Мензолы пошли,
Чтоб и она страдала и горела
Любовным пламенем, как я, всецело.

CXCII

А если нет на то благоволенья,
Молю, когда достигнет жизнь моя
Предела, пусть замедлятся мгновенья
Последние земного бытия:
Да видит смерть мою, её томленья
Возлюбленная милая моя;
Хоть не была б ей смерть моя утехой,
Как жизнь теперь стоит одной помехой».

CXCIII [32]

Речь Африко едва остановилась,
Как он увидел, на костёр дивясь:
Малейшая в нём головня светилась,
Овца в огне внезапно поднялась —
И часть одна с другой соединилась —
И ожила, и, не воспламенясь,
С блеяньем громким прямо постояла,
И загорелась, и в огонь упала.

CXCIV

Так чудо разогнало все сомненья,
И Африко не мог не зарыдать;
Венера, — понял он, — его моленья
Благоволила ласково принять,
Что возносил он, полн благоговенья.
Он стал ей благодарность воссылать,
Увидя в чуде том знаменованье,
Что кончиться должно его страданье.

CXCV

И так как уж почти что закатился
Лик солнечный, чуть видный над землёй,
Всё стадо он собрать поторопился
И тотчас же погнал его домой.
Он даже весь в лице переменился,
Повеселел. Пришёл под кров родной —
Тут и отец, и мать его встречают,
И лица их от радости сияют.

CXCVI

Когда же небо звёзды осияли
И ночь пришла, тогда они втроём
Поужинали вместе, поболтали
О всяких новостях, о том, о сём;
К тому душа и сердце не лежали
У Африко: скучал он их житьём.
И вот пошёл он спать уединённый,
Надеждой, новой думой увлечённый.

CXCVII

Но прежде чем хоть бы на миг забылся
Иль вспомнил бы, что есть на свете сон,
Раз тысячу, скажу, поворотился
В своей постели с боку на бок он.
И ясно, что всем сердцем он стремился
Лишь к ней, которой был так истомлён.
Но всё же хоть в надежде укреплялся,
Меж да и нет невольно колебался.

CXCVIII

Всё ж наконец под утро сон усталый
Влюблённому неслышно взор сковал.
Спал на спине он тихо, как бывало.
Венерин образ тут ему предстал,
А на руках — Амур, младенец малый,
И луком, и стрелами угрожал.
Тогда богиня — так ему приснилось, —
Ему такою речью провещилась:

CXCIX