Fidem

– Нет, – пробормотал он, отворачиваясь. – Пожалуй, снаряды мне еще пригодятся.

Лазарит бился в своих оковах еще несколько секунд. Сперва хрустнула, не выдержав чудовищного напряжения гортань, отчего хрип превратился в едва различимое бульканье, а подбородок оказался залит ярко-розовой пенящейся кровью. Глаза вылезли из орбит, превратившись в мутные окровавленные пузыри. Потом тело несчастного выгнулось так, будто сквозь него прошел разряд во много тысяч вольт. Сквозь треск рвущихся мышц был различим утробный хруст костей – человеческое тело сдавало свой последний и бесполезный рубеж обороны, разрывая себя на части немыслимым напряжением. Меньше чем в пять секунд все было кончено. В кокпите «Китиона» остался истекать кровью человекообразный сверток, выглядящий так, будто его расстреляли разрывными пулями.

Гримберт собирался двинуться вглубь сверкающей вспышками ночи, когда обнаружил в спектре доступных радиочастот передачу. Если прочие судорожно перхали радиосигналами, исторгая их из себя, как покойный лазарит смех, эта выглядела на удивление стабильной. Ровной, не подверженной хаотическим вспышкам, похожей на привычные ему сигналы. Коротким мысленным приказом Гримберт подключился к ней. И не испытал ни малейшего удивления, когда внутри «Серого Судьи» прозвучал хорошо знакомый ему голос приора Герарда.

– Всем, кто меня слышит! Всем, кто может принимать сигнал! Во имя всех существующих добродетелей, двигайтесь к собору! Видит Господь, самое страшное еще впереди, но если наша вера сильна, мы… Дьявол… Лучше вам поспешить, пока небо не рухнуло на Грауштейн!

* * *

Гримберту никогда не приходилось встречаться с «Вопящим Ангелом» в бою. Во время недоброй памяти штурма Арбории они с приором действовали на разных направлениях, не пересекая курса, лишь изредка улавливая сигнатуры друг друга в мятущемся, охваченном сполохами пожаров и помех тактическом инфополе.

Он знал характеристики «Вопящего Ангела», включая даже те, которые мог позабыть сам приор, как знал характеристики всех машин сверхтяжелого класса франкской империи. Казна Турина приобретала эти сведения, не скупясь на золото и посулы.

Если молва нарекла тебя Пауком, нет смысла притворяться бабочкой. Он дотошно на протяжении многих лет собирал данные о всех рыцарских доспехах, которые попадали в поле зрения его шпионов, от Нанта до Зальцбурга. Раззолоченные доспехи старых герцогов запада, больше похожие на ожившие статуи, чем на боевые машины, одышливые бронированные чудища с севера, легконогие и смертельно опасные рыцари южных окраин, привычные рыцари восточных марок – все данные о них скрупулезно записывались специально назначенными соглядатаями, неустанно обновлялись, анализировались и хранились. С какой бы машиной ни предстояло столкнуться «Золотому Туру», Гримберт хотел быть уверен в том, что знает о ее уязвимых местах больше, чем ее собственный владелец.

Данные о «Вопящем Ангеле» были заблаговременно загружены в память «Тура», там же помещались алгоритмы противодействия, разработанные с учетом его технических деталей и усовершенствованные лучшими специалистами в своем деле. В любой момент, когда бы судьба ни свела в бою «Золотого Тура» с «Вопящим Ангелом», Гримберт имел гарантированных восемьдесят шесть процентов вероятности выйти из этого боя победителем.

Гримберт знал, что в бою «Вопящий Ангел» должен быть самим исчадием ада, с которым было бы непросто совладать даже «Золотому Туру». Но то, что он увидел на площади перед собором, не было боем. По крайней мере, не было боем в привычном ему понимании.

В любом бою есть две противодействующие стороны. Они могут пользоваться различными приемами, обманывать друг друга, контратаковать, уклоняться от боя, совершать маневры и ложные атаки, провоцировать, бежать, но это всегда будут две противоборствующие силы – это так же естественно, как небо и земля, размещенные Божьей волей друг напротив друга. Бой, который открылся ему, не был боем. Это было слепое и беспорядочное побоище, в котором не было ни сторон, ни маневров, ни даже осмысленных действий.

Так мог бы выглядеть Сарматский океан, если бы его вдруг охватил шторм. Ни формаций, ни построений, один лишь яростный гул сминаемого металла, заглушаемый хриплым лязгом десятков бьющих в упор орудий. Рыцари сшибались друг с другом, остервенело хлеща во все стороны гибельным огнем, с такой яростью, которую Гримберту не приходилось видеть даже у остервеневших еретиков.

Казалось, каждый из них бился сейчас со всем миром, то осыпая беспорядочным беглым огнем соседей, то бессмысленно терзая монастырские постройки пулеметным огнем и исчерчивая пульсирующими бичами трассеров ночное небо.

Это были не явившиеся из глубины веков кельты, не лангобарды. В ослепительных вспышках прямых попаданий и накрытий Гримберт видел колючие мальтийские кресты на бронепластинах. И того, что он видел, оказалось довольно, чтобы понять – эти рыцари уже вышли из-под подчинения приората ордена. Теперь их единственным повелителем был демон адских глубин по имени «Керржес».