Философ и теология

Впрочем, истинная причина такого положения вещей заключается в самой природе схоластической философии. Авторы этих трактатов считают себя философами, и являются таковыми на деле, но прежде всего они, разумеется, теологи. К философскому образованию авторов схоластических трактатов прибавилось еще и теологическое образование, само их философское образование имело теологическую направленность и часто основывалось на ее фактах;

поэтому, став философами, они не становятся до конца философами. Теолог выносит приговор — это одна из его функций, и св. Фома не упускает случая, чтобы заявить об этом: «ас per hoc excludibur errop>. Он указывает на ошибки не только в теологии, но и в философии всякий раз, когда последствия этих ошибок могут повлиять на религиозное обучение. Это вполне справедливо, однако, «Elementa philosophiae scholasticae» и другие сочинения подобного рода выдаются за трактаты по философии, а не по теологии. Отставив любезности в сторону, следует сказать, что философ не выносит приговор, а, опираясь на авторитет, опровергает при помощи разума. А это сложнее. Например, свести доктрину Канта к одному «положению» и подтвердить ее ошибочность простым силлогизмом — вот по преимуществу сущность теологического метода; этот метод занимает соответствующее место в теологии, однако,в философии его применение затруднительно. Если философия Канта противоречит всем принципам теоретического и практического разума, она ошибочна; но не обязательно быть кантианцем, чтобы увидеть, что этот тезис сам по себе довольно сложно доказать. Я не кантианец и никогда не испытывал искушения стать таковым; я полностью согласен с тем, что теолог может и должен осудить доктрину Канта как несовместимую с учением Церкви, но в этом случае не следует утверждать, что ты выносишь осуждение как философ, поскольку если уж кантианство — безумие, то это очень распространенная форма безумия среди философов. Когда видишь, что вокруг тебя — одни безумцы, то нелишне и самому обратиться к врачу.

В то время мы уже почувствовали болезнь, но не понимали, чем она вызвана. Аббат Люсьен Поле глубоко страдал от того, что он был вынужден жить среди людей, которые привыкли при помощи теологии разрешать любые проблемы. Можно себе представить, что этот метод им нравился, так как для теолога нет более простого и эффективного способа избавиться от какого-либо философского положения, чем заклеймить его как противоречащее религии. Нужно ли повторять, что с теологической точки зрения этот способ безупречен? Все опровержения философских доктрин, вынесенные Церковью, составлены именно таким образом — они опираются на авторитет религии и не содержат ссылок на какие бы то ни было философские доказательства. Однако, следует отметить то обстоятельство, что этот метод неприменим к философии, особенно в том случае, если философия со всей ясностью заявляет о себе именно, как о философии, существующей до теологии и, в этом смысле, вне ее. Такой образ мышления (хотя он и хорош для теолога) неискореним, как дурная привычка, — он исключает из сообщества философов тех, кто настолько подчинился ему, что распространяет его даже на метафизику. Мой друг аббат Люсьен Поле слишком хорошо знал философов, чтобы не отдавать себе отчета в том, что ему следовало или отказаться от этой привычной манеры мышления, или же вообще прекратить с ними всякое общение. В этом заключается еще одна причина того, что он почувствовал себя не на своем месте и оставил преподавание, когда его собратья и наставники, руководствуясь своими собственными соображениями, указали ему на разумную необходимость философствовать именно таким образом.