Философия красоты

Сказано это было как-то… радостно, что ли? Во всяком случае, тон домоправительницы настораживал, и Аронов подвинул газету к себе. Ну и что здесь? Вверху ярко-желтое – отвратительный цвет – название, «Сплетница». Ага, теперь понятно, почему Эльвира про племянницу щебетала, небось, не хочет признаваться, что сама такое читает. И тут взгляд Аронова зацепился за один из заголовков: «Долой маски: или откровения жениха неподражаемой Химеры», а чуть ниже «почему же господин Аронов так старательно прячет от публики лицо своей новой звезды? Вся правда о Великом Обмане. Читайте подробности на 3 странице».

Сердце нехорошо сжалось. Неужели? Но откуда…

От верблюда. Видимо, тип, давший интервью, действительно был знаком с Ксаной, может, и вправду бывший жених, во всяком случае печальную историю о неудачно сделанной операции озвучил весьма близко к истине. Ладно, история, но к ней полагались и фотографии, чертовы фотографии… Аронов уже подзабыл, что Ксана такая… уродливая.

Сотовый в кармане раздраженно загудел, привлекая внимание, на дисплее высветился знакомый номер – Лехин. Конечно, уже донесли, теперь начнет орать, будто Аронов в чем-то виноват…

– Ну, видел? – Марат обошелся без предисловий, сразу перешел к делу.

– Видел.

– В суд за клевету подать мы не сможем, единственный выход – снять маску, самим, пока с нее не содрали. Короче, сделай так, чтобы под маской было нормальное лицо. Ингу возьми или еще кого, один раз прокатит, а эту свою… Химеру… Чтоб я о ней больше не слышал. И девчонку в дело запускай, сразу, пусть внимание отвлечет.

Лехин бросил трубку, не дожидаясь ответа. Ингу… А неплохая идея, они с Ксаной одного роста, лиловый парик, желтые линзы, грим… Химера, чтобы опровергнуть выдвинутые обвинения, прилюдно – собрать пресс-конференцию – расстается с маской и исчезает… А спустя неделю-две появится новая звезда. Танечка… нет, не Танечка, а… Анжи. А что, красивое имя.

Аронов сложил газету пополам, удивляясь, до чего удачно получилось, прямо как по заказу, тут впору в чудеса поверить. Ксану, конечно, жалко, и портрет незакончен, но с портретом он как-нибудь разберется, а жалость слабым лишь во вред.

– Спасибо, Эльвира, вы очень помогли. – Аронов вернул «Сплетницу». – А сейчас идите, мне надо подумать… И позвоните в офис, пусть сюда Инга приедет. И Оксану тоже найдите, они мне обе нужны.

Эльвира удалилась, ее прямо переполняло чувство собственного достоинства и осознание принесенной Аронову пользы. Дура она. Все женщины – дуры, только некоторые дурнее остальных. Эх, Ксана, Ксана, не повезло тебе.

Анжи – красивое имя, и Проект получится красивый.

За три года и семь месяцев до…

Адетт не сказала, где встретилась с Аланом. Она поставила Сержа перед фактом: свадьба состоится через месяц, жених богат и стар – редкое сочетание, а Сержа она представила, как брата.

– Ты ведь любишь меня? – Спросила Адетт. – Ты же хочешь, чтобы мне было хорошо? Ты не должен быть эгоистичным, Серж, это плохо.

Плохо, ему было ужасно, невообразимо, неописуемо плохо. Адетт, его Адетт, его любовь, надежда, счастье выходит замуж за другого.

Париж, город влюбленных, жестоко подшутил над Сержем.

– Я не хочу жить в нищете, неужели ты не понимаешь? Я не хочу мыть посуду, прислуживать или шить платья для других. Я хочу сама носить платья и отдавать приказы слугам. Я достойна этого, Серж, достойна.

Достойна. Он не спорил, Серж Хованский никогда не умел спорить, как оказалось, Серж Хованский вообще ничего не умел. В Париже не нашлось для него работы. Разносчик газет? Это недостойно графа. Конюх? Мойщик окон? Официант?

Снова швейцар? Он уже пробовал быть швейцаром.

Подобные предложения Серж отвергал, надеясь, что Адетт, как и раньше, сумеет спасти ситуацию. Она сумела.