Философия красоты

– Нет. Просто… Я любила тебя, любила по-настоящему, я бы в Сибирь босиком пошла, лишь бы с тобой, я бы жила в нищете, в конце концов, это не так сложно. И работу нашла бы: шить умею, петь, гувернанткой… хотя, красивых гувернанток в дома не берут. А ты струсил. Повел под венец Стефанию, а меня в полюбовницы определил. Но я терпела, я была с тобою рядом до тех пор, пока твоя матушка не вышвырнула меня на улицу. А ты даже не пытался меня найти. Я ждала, что ты найдешь, каждый день ждала, старалась выжить и выжила. Теперь я прошу тебя о том же: потерпи, подожди, мы обязательно будем вместе.

– Почему я должен верить? – Сержу стыдно и плохо, потому как изменить решения Адетт он не может. Хромой солдат из давнишнего сна обвинял в трусости, и обвинял правильно. В первый раз Серж струсил, выбравшись из окопа, когда чья-то нечаянная пуля отправила его в лазарет. Умереть было проще, чем выживать в грязи, сражаясь с немцами, тифом, холерой и дифтерией. Второй раз он струсил, отказавшись от Ады. Имя спасал. Где теперь это имя? Где теперь предки, память о которых надлежало чтить, и потомки, надежда и спасение рода Хованских? Стефания так и не родила наследника, Адетт… Он никогда не заговаривал о детях с Адой, слишком счастлив был. А матушка зря беспокоилась о будущем рода. У Хованских нет будущего. Так есть ли смысл бороться?

Адетт молчит, а он вопрос задал. Какой же это был вопрос? Кажется, что-то про доверие…

– Почему я должен тебе верить?

– Но я же вернулась за тобой, Серж, я ведь спасла тебя. Я тебя никогда не брошу, – обещает она, только обещание звучит угрозой.

Ну и пусть, он слишком труслив, чтобы бояться еще больше.

Химера

В квартире Ивана царило запустение, щедро приправленное клочковатой серой пылью, запахом плесени и пустыми бутылками из-под пива. Единственной более-менее приличной вещью был огромный в полстены телевизор, а в остальном – натуральное убежище бомжа.

Иван, кстати, нимало не смущаясь, поддел пустую бутылку ногой, плюхнулся на диван, подняв при этом целое облако пыли, и радостно пригласил.

– Ну, прекрасная дева, проходи, чувствуй себя как дома.

– В жизни не поверю, что ты здесь живешь.

– Обитаю, – поправил Иван. – Иногда.

– Мог бы и прибраться.

– А зачем?

С некоторой опаской я уселась на кресло – на первый взгляд оно казалось почище дивана, к сожалению, лишь на первый, будем надеяться, темные пятна на обивке не представляют опасности для одежды.

– Хоть бы бутылки убрал.

Молчаливое воинство из пустых, запыленных бутылок действовало на нервы.

– Сюда порой Янка заглядывает, приходится, вот…

А все-таки он смутился, не такой уж он непробиваемый циник, Иван Шерев. Я уже знала, что Янка – Яна Шерев – модная ныне певица и заодно супруга Ивана отличается на редкость скверным характером. Во-первых, она без зазрений совести пользовалась фамилией супруга, во-вторых, столь же нагло ему изменяла, в-третьих, не желала давать развод. Встреч с дражайшей половиной Иван избегал, чего нельзя было сказать о Яночке…

Не подумайте, я не сплетница, просто модельные девочки Аронова любят посплетничать, более того, они позаботились, чтобы все сплетни про Яну и Ивана исправно достигали моих ушей. Бедные, откуда им знать, что наш с Иваном роман существует лишь в их воображении.

– Чего ты на меня так смотришь? – Поинтересовался Иван.

– Как так?

– Ну так, словно святой отшельник в разгар поста на свиную котлету.

– Много чести.