Философия сознания без объекта. Размышления о природе трансцендентального сознания

То, что рождение и смерть не имеют конца, следует из афоризмов 29–31. Но рождение и смерть суть страдания. В биологическом смысле этот факт весьма хорошо известен. Все существа обычно рождаются в страдании и умирают страдая. Но за этим физически ощутимым страданием есть страдание более тонкое, которое объемлет все становление: как физическое, так и идеальное. Утрата ценимого объекта есть страдание, и точно так же страданием является умирание по отношению к миру ценимых объектов. Новые идеалы тоже рождаются в муках. Одна из сторон смысла всей драмы становления видится сплошной грандиозной симфонией страдания.

Обретение желаемого объекта является рождением объекта для того «я», которое его добивается. Но процесс, посредством которого этот объект рождается, имеет место в поле напряженности желания. Когда есть желание, есть жажда и голод, а это состояние страдания. Затем, когда желаемый объект родился (возник для данного индивидуума, став собственностью), он тут же начинает умирать, ибо его больше уже не желают. Обретение становится скукой. А это опять страдание.

Привязанность к объектам в любом случае является состоянием страдания, которое лишь ненадолго озаряется удовлетворением в момент успеха. Но удовлетворение это родилось, чтобы цвести лишь быстротечное мгновение, а затем увядать в долгом умирании скуки. Над сознанием, сосредоточенным на мире, страдание властвует безраздельно.

33. В состоянии равновесия, где рождение отменяет смерть, познаётся бессмертное блаженство нирваны.

Рождение и смерть нанизаны на непрерывность Жизни, которая не рождена и никогда не умрет. Жизнь не приходит в бытие с рождением и не прекращается со смертью. Рождается и умирает лишь живущий объект[122]. В конце концов, смерть просто уравновешивает собой рождение, а то, что лежит в их основании, остается незатронутым. Здесь вечно и неизменно царит равновесие. Когда самосознание пребывает в Жизни, являющейся основой всего, рождение и смерть воспринимаются просто как аннулирующие друг друга и поэтому не имеющие реальности. Так что страданий нет – есть лишь вечное блаженство неумирающей жизни. Это и есть нирвана.

34. Но Безобъектное Сознание – это не страдания и не блаженство.

Страдания и блаженство суть ощущаемые или воспринимаемые состояния, но само ощущение и восприятие принадлежат чистому Сознанию, на которое не влияет его содержание. Это универсальная опора; подобно Пространству, она остается той же, какой бы ни была природа поддерживаемого. Когда самосознание сливается с чистым Сознанием, исчезают все разновидности и специфические цвета сознания. А следовательно, нет ни страдания, ни блаженства, но – лишь вечная возможность.

35. Из Великой Пустоты, которая есть Безобъектное Сознание, творчески проецируется эта Вселенная.

То, символом чего здесь является «Безобъектное Сознание», издревле называли «Великой Пустотой». Это шуньята[123] буддистов и «Ничто» Якоба Бёме[124]. Это то, что при точном определении (а не в символическом представлении) обозначается лишь отрицанием всякого возможного утверждения. Но то, в отношении чего, строго говоря, верны лишь отрицания, кажется относительному сознанию просто ничем. Так что То неоднократно называли «Пустотой» или «Ничем». То не может быть содержанием какого бы то ни было понятия. Для мысли и органов восприятия оно воистину Ничто. Но заявить на этом основании, будто То – ничто в полном смысле слова, – значит утверждать, будто всякое бытие есть непременно бытие для чувств или мысли. Ни один человек не располагает знанием, которое дало бы основание заявить, что мысль и чувства объемлют все возможности Бытия. С другой стороны, есть те, кто знает о реальности Бытия, запредельного возможностям чувств и мысли. Кант намекал на такое Бытие своей «вещью в себе», фон Гартман поместил его в коллективное «Бессознательное», а Шопенгауэр называл его «Волей». Мистики возвестили о нем еще в самых древних трудах и периодически напоминали о нем вплоть до наших дней.

«Творческая проекция», как она здесь понимается, есть нечто совершенно иное, чем теологическая концепция «сотворения». Речь не идет о творческом акте некого Божества, сущностно и субстанционально пребывающего отдельно от сотворенного; не создает творческая проекция и душ из ничего.

По существу, эта творческая проекция тождественна понятию «эманация», но с дополнительным смысловым оттенком: данная эманация зависит от инициирующего волевого акта, который не является необходимым. То есть акт воли не является необходимым в том смысле, что его могло и не быть, но он необходим для проявления Вселенной. Абсолютно необходимая эманация не была бы творческой проекцией.