Философия уголовного права

Эта идея мировой справедливости, развитая преимущественно в трагедиях Шекспира и Шиллера, криминалистами обыкновенно связывается, как сказано, с идеей справедливости, врожденной человеку. Отрешившись от всяких непроверенных увлечений, нетрудно усмотреть всю несостоятельность этого положения. Рассматривая мир в целом, мы не можем найти там ни добра, ни зла; ни наказания, ни вознаграждения. Понятия эти суть понятия исключительно человеческие и притом общественные; для человека вне общества они существовать не могут. Возведение понятия справедливости в мировой закон лишает его всякого определенного содержания. В мире царствует закон безусловного соответствия причины и последствия в том смысле, что всякое явление может иметь своим последствием только одно определенное явление, и это явление должно следовать за ним с безусловною необходимостью. Это тоже закон возмездия, но возмездия индифферентного; для того, чтобы сделаться законом справедливости, ему недостает одного – различения понятий добра и зла. Эти же понятия суть произведение исключительно человеческого общества, выработанные его культурой и сообразно с ним изменяющиеся; признак неизменности сообщается им религией. Мало того, и в человеческом обществе справедливость не есть господствующий закон, а наоборот, есть идея, которая с трудом, с борьбой проникает в общежитие, встречая всюду сопротивление. Воздаяние добром за добро есть далекий идеал будущего, а не господствующий закон. Если бы справедливость была мировым законом, тогда чувство удовольствия, возбуждаемое в нас торжеством справедливости над неправдою, на которое часто ссылаются защитники этой идеи, не было бы возможно, так как тогда проявление справедливости было бы таким же обыденным делом, как перемена дня и ночи, зимы и лета; мы не можем радоваться тому, что камень тонет в воде, а Земля движется вокруг Солнца. Мировой закон справедливости и это чувство удовольствия суть два положения, взаимно друг друга исключающие.

Ко второй группе абсолютных теорий принадлежат: теория самозащиты, или непосредственной реакции всему тому, что наносит вред человеку, основывающаяся на неизменных свойствах материальной природы человека, теория категорического императива и теория врожденной справедливости, основывающаяся на свойствах духовной природы человека (нравственной и умственной). Все теории этой группы представляются нам заключающими в себе коренную ошибку в самой постановке вопроса: они трактуют в сущности не об институте наказания государственного, а о чем-то другом, что, как непосредственно связанное с природой человека, может иметь место и вне государства, без государства и до него. Говоря о наказании, юридическая наука имеет в виду выяснить основания наказания, именно и исключительно в государстве лежащие, выяснить потребности государства, вызывающие наказание, другими словами – природу государства, насколько она требует (или не требует) института наказания; между тем этот вопрос настоящими теориями не только отводится на задний план, но нередко и вовсе остается без освещения. Допустим, что реакция, и в форме мести, и в форме воздаяния, требуемого духовной природой человека, действительно вытекает из неизменных свойств этой природы; но каким образом из того же основания вытекает институт государственного правосудия, превращающий самую месть в преступление, – вот вопрос, на который разбираемые теории должны были бы прежде всего дать ответ и который они или обходят, или ограничиваются малодоказательными ссылками на историческую смену субъектов карательного права, на «современные воззрения» и т. п. Конечно, не подлежит никакому сомнению, что не только наказание, но и само государство – все государство со всеми его элементами – вытекает из природы человека; но для юридической науки уголовного права важно не это конечное выяснение причины всех причин, а важно отношение наказания к государству. Несомненно, что природа государства связана с природой человека; но несомненно также и то, что в природе государства имеются такие элементы, которых нет в природе отдельного человека и которые слагаются и возникают именно на почве единения людей в государства. Только с этой точки зрения можем мы объяснить тот факт, что и месть, и другие формы естественной реакции, из природы человека вытекающие, не только упраздняются в государстве, но становятся преступлениями.

В частности, теория категорического императива практического разума (Канта) исходит из того предположения, что уму человека врождены известные требования, не нуждающиеся в каких-либо доказательствах; они сами по себе очевидны для нашей совести как неопровержимые факты, как незыблемые законы.