Философия в университете. Взгляд из Москвы и Шанхая

Конфуцианство придает большое значение «ритуалу», но еще большее значение оно придает духу «ритуала». С точки зрения конфуцианства, чтобы коренным образом решить проблему беспорядочности в отношениях между государством и обществом, необходимо создать для «ритуала» прочное ценностной основание. Таким ценностным основанием служит «человеколюбие».

Изначальный смысл «человеколюбия» – это «любовь к людям». С точки зрения содержания «человеколюбие» и «любовь к людям» в определенных моментах взаимопроникают и сливаются. Поэтому «путь человеколюбия» – это одновременно «путь любви к людям». Конфуций выдвинул идею о том, что «человеколюбие – это любовь к людям», человеколюбие – это значит любить людей» («Луньюй», «Юяньюань»). Он установил «любовь к людям» и «любовь к близким» как базовые правила «человеколюбия». «Человеколюбивая любовь» – это проявление и расширение любви к кровным родственникам. Любовь к кровным родственникам соответствует природе человека.

С точки зрения Конфуция, «человеколюбие» – это сущность человека, основа того, что делает человека человеком. Конфуцианство всегда стремилось осознать человека с точки зрения его отличия от животного. «Становление человеком» всегда было ключевой темой конфуцианства. Так называемое «становление человеком» – это то, как сделать человека человеком, т. е. пробудить в нем сознание собственной человеческой природы, тем самым утвердив место, роль и ценность человека в мире. Конфуцианцы полагали, что моральное воспитание состоит не только в совершенствовании отдельной личности, но и во вкладе отдельного человека в жизнь общества. Его конечной целью является достижение духовных высот «пути Неба», а именно «составить триединство с Небом и Землей» («Ли цзи», «Учение о середине»), «соединить свою добродетель с небом и землей» (Книга Перемен, «Вэнь янь чжуань» – «О знаках и словах»). Когда моральное воспитание приводит человека к этим высотам, то он приобретает глубокую проницательность в отношении судьбы общества и человека, «в состоянии помочь превращению и развитию [сил] неба и земли», «обширной добродетелью перевоспитывать других» (Книга перемен, «Вэнь янь чжуань»), «Человеколюбие» – это те самые духовные высоты, где человек в полной мере проявляет подлинную человеческую природу и активно участвует в процессе жизни вселенной.

В реальной жизни люди с помощью «ритуала» сохраняют единство с общим порядком семьи, общества и государства, а через стремление к «человеколюбию» осознают свою человеческую сущность, «верхи и низы сливаются с Небом и Землей в общем потоке» (Мэнцзы, «Всем сердцем…»), реализуют смысл человеческой жизни.

(2) Возвышенная направленность «Дао»

«Дао» – это наиболее высокое понятие в китайской философии. Многочисленные мыслители, развивавшие свои идеи в Китае до времен династии Цинь, все говорили о «Дао» и называли его истоком всех вещей во вселенной. В конфуцианстве «Дао» обозначало политический идеал и духовное устремление, воплощая духовную ценность конфуцианской политической концепции и порядка на основе управления с помощью «ритуала» и представляя собой фундаментальную ценностную основу и источник смысла реальной политической жизни.

«Дао», в соответствии с конфуцианством, это базовый дух устройства политического порядка и критерий оценки развития реальной политической жизни. Так называемое «наличие Дао» соответствовало политической концепции и духовным устремлениям конфуцианства; а обратное этому именовалось – «отсутствие Дао». Общество, где наличествовало «Дао», было идеальным обществом, с точки зрения конфуцианства. Данное учение полагало, что исторически действительно существовала такая эпоха, а именно период «великого единения» (датун) при совершенномудрых правителях, во время правления которых в обществе существовали добронравные обычаи, народ спокойно жил и трудился. В «Записках о ритуале» говорится:

«Когда шли по великому пути, Поднебесная принадлежала всем, для управления избирали мудрых и способных, учили верности, совершенствовались в дружелюбии. Поэтому родными человеку были не только его родственники, а детьми – не только его дети. Старцы имели призрение, зрелые люди – применение, юные – воспитание. Все бобыли, вдовы, сироты, одинокие, убогие и больные были присмотрены. Своя доля была у мужчины, свое прибежище – у женщины. Нетерпимым считалось тогда оставлять добро на земле, но и не должно было копить его у себя; нестерпимо было не дать силам выхода, но и не полагалось работать только для себя. По этой причине не возникали злые замыслы, не чинились кражи и грабежи, мятежи и смуты, а люди, выходя из дому, не запирали дверей. Это называлось великим единением» («Записки о ритуале», «Действенность ритуала»).