Философия зла и философия преступности

К выводу о большом антикоррупционном потенциале парламентского контроля (и шире — принципа сдержек и противовесов во власти) пришли и другие исследователи. Так, в работе С. Роуз-Аккерман, посвященной поискам средств противодействия коррупции, прямо указывается, что разделение властей на множество властных субъектов сохраняет статус-кво и является преимуществом, поскольку ни одна из влиятельных групп не приобретает монопольной власти. Ни одно решение, подчеркивает автор, не может быть принято без согласия независимых органов: «Такие ограничения в законодательном процессе США приводят к тому, что получение неких преимуществ и преференций от правительства — весьма дорогостоящее, сложное и рискованное занятие. Подкуп более эффективен, если нужно просто блокировать неудобный закон или склонить колеблющихся на свою сторону в ситуации разделения голосов почти поровну. Опыт США показывает, что во всех остальных случаях для подавления коррупции безусловно желательна система государственного устройства с четким разделением ветвей власти»[586].

Собственная развернутая концепция парламентских расследований в России была предложена нами много лет назад, однако в большей части она осталась невостребованной[587]. Между тем и сегодня, несмотря на появление Федерального закона от 27 декабря 2005 г. № 196-ФЗ «О парламентском расследовании Федерального Собрания Российской Федерации», отсутствие единого системного подхода к формированию института парламентского расследования сводит эффективность отдельных его элементов к нулю. Многие вопросы, представляющие государственный интерес и имеющие повышенное общественное значение, остаются открытыми. Для установления оптимального баланса полномочий между ветвями власти необходимо предоставить реальные рычаги контроля законодательным органам.

§ 3. К вопросу об уголовной политике государства

Любое государство, проводя определенную правовую политику, так или иначе влияет на все сферы деятельности общества. Государственная власть, регулируя правовыми средствами ту или иную область явлений, задается вопросом, нельзя ли в данной области добиться более плодотворных результатов и что для этого надо сделать, т. е., помимо изучения существующего, она намечает облик и пути достижения желаемого. Это и есть государственно-правовая политика, нуждающаяся для своего успеха в изучении причин, порождающих и изменяющих те или иные явления.

На взаимосвязь политики и права обоснованно указывали многие авторы. Так, по утверждению Ю. А. Ляхова, связь политики и права несомненна, «поскольку в основе их социального происхождения находится единый материальный базис и направлены они на регулирование интересов и поведения людей в обществе»[588]. Не случайно советские ученые-юристы всегда характеризовали право как явление социально-политическое[589].

Одной из составляющих общей государственно-правовой политики выступает уголовная политика. Власть не может не реагировать на преступность; то, какой власть хочет видеть преступность и каким способом она готова привести преступность в соответствующее состояние, и есть уголовная политика государства. С учетом изложенного, самое простое, но тем не менее весьма емкое определение уголовной политики, на наш взгляд, таково: это отношение власти к преступности. Причем, как заметил Э. А. Поздняков, «отношение общества и государственной власти к преступлениям, степень его тождественности или расхождения есть одно из свидетельств целостности государства, его интегрированности, его нравственного здоровья»[590].

Уголовная политика — это желание (или нежелание) власти предупреждать преступления и раскрывать их, и даже более того — это само определение преступлений, т. е. того, что признается преступлением, а что нет.