Философия зла и философия преступности

Схожую позицию отстаивает Н. А. Зелинская, заметившая, что возможность претворять свои интересы в общественную политику — важнейший показатель обладания властью. «Соответственно, если закон — это инструмент, которым заинтересованные лица стремятся обладать и который хотят использовать для усиления собственного положения в обществе, а уголовное право запрещает определенные действия, то преступность можно определить как действия, воспринимаемые находящимися у власти людьми как прямая или косвенная угроза их интересам», — резюмирует Н. А. Зелинская[613]. Далее она приводит небезынтересное высказывание Дж. Ф. Шелли: «Несмотря на то что элементы инструменталистских, структуралистских и марксистских теорий подвергаются критике, нельзя игнорировать основной аргумент плюралистического подхода: законы не появляются по волшебству и не являются отражением “общечеловеческих” ценностей. Напротив, то, какие действия или каких людей мы в тот или иной момент называем преступными, зависит от деятельности групп, стремящихся обрести правовую поддержку своих экономических, идеологических и статусных интересов»[614]. Такой подход заметно схож с марксистско-ленинской концепцией преступления и преступности.

Основные тенденции уголовно-правовой политики той или иной страны как в зеркале отражаются в ее уголовном законодательстве. В то же время ученые справедливо отмечают, что уголовное право в некоторой степени независимо от уголовно-правовой политики; оно, как и право вообще, довольно консервативно. По свидетельству Н. А. Лопашенко, уголовное право, будучи надстроечной категорией, «не всегда соответствует быстро меняющимся условиям общественной жизни. Уголовно-правовая политика мобильнее, быстрее реагирует на новое. Это отчетливо видно в период происходящих в стране реформ»[615]. Автор констатирует, что уголовно-правовая политика в большей, чем уголовное право, степени зависит от эффективности средств борьбы с преступностью. Если практика правоохранительных органов свидетельствует, что та или иная правовая норма не выполняет задач, поставленных перед уголовным правом, уголовно-правовая политика ограничивает ее применение либо ищет взамен «рабочую» норму. «Таким образом, — заключает Н. А. Лопашенко, — вопросы в сфере определения преступного и борьбы с ним являются политическими. Государство вырабатывает задачи, средства, содержание, направления этой борьбы, т. е. — уголовно-правовую политику. Уголовное право аккумулирует в себе сущность уголовно-правовой политики. Изменения уголовного права зависят от изменений уголовно-правовой политики. В то же время изменения последней не всегда влекут за собой изменения в уголовном праве, так как политика имеет и другую форму реализации»[616].

Едва ли нужно подробно обосновывать всю важность уголовно-правового компонента уголовной политики. Еще М. П. Чубинский подчеркивал: преступлением именуется то, что в качестве такового отмечено уголовным законом. «Поэтому, — писал ученый, — раньше чем говорить о борьбе с преступностью, нужно остановиться на вопросе о разграничении преступного от непреступного; в этой области представители уголовной политики также должны возвысить свой голос, как они не раз делали это и раньше, вооружаясь против смешения преступного с греховным, безнравственным, опасным и т. д. Не нужно обольщать себя мыслью, что уже здесь идеал достигнут: этого нельзя сказать даже о наиболее прогрессивных из современных уголовных кодексов Европы, у нас же политикам права в этой области еще много необходимо потрудиться»[617]. Сказанные более столетия назад, эти слова по-прежнему актуальны.

Изучая уголовное законодательство современной России, приходится признать, что оно, несмотря на обилие уже внесенных за его относительно недолгий век поправок, остро нуждается в дальнейшем совершенствовании. Сказанное касается как определения преступности тех или иных деяний, так и подходов к наказанию, назначаемому за их совершение. Некоторые нормы действующего Уголовного кодекса РФ вообще вызывают недоумение: такие статьи, как, например, угон автомобиля без так называемой цели хищения (ст. 166), давно и обоснованно предлагалось исключить. Кроме того, изучение судебной практики позволяет выявить в Уголовном кодексе РФ нормы, которые за минувшие со времени его принятия годы ни разу не применялись. Признавая, что часть из них имеет очевидный превентивный эффект и должна быть сохранена, отметим, что имеются и такие «неработающие» нормы, целесообразность дальнейшего сохранения которых весьма сомнительна.